Даже мы, близкие к самой вершине нашей власти в оккупированной части Германии, не получили возможности и взглянуть на Сталина. Он пребывал в своей резиденции в Бабельсберге на вилле, принадлежавшей в свое время немецкому генералу Людендорфу. Сталина оберегали не войска и не СМЕРШ, а люди, привезенные из Москвы пресловутым "Николаем Сидоровичем", генералом Власиком, ведавшим охраной вождя и учителя. Мне не удалось перекинуться словом даже с водителями машин Сталина, которых я знал по ГОНу. Как конспиратор Сталин незаметно проскользнул в Берлин - никто не знал, где и когда остановился его поезд, так и неприметно ускользнул из Берлина по окончании конференции. Мне довелось, по крайней мере, увидеть хвост сталинского "паккарда", машина Жукова под моим управлением следовала за ним до Фюрстемвальде около Франкфурта-на-Одере. Там Сталин поднялся в ожидавший его поезд. Единственный провожающий - Жуков.
Примерно через неделю после конференции Жуков вылетел в Москву с гостем Эйзенхауэром. Они следовали в первом, мы, водители, охрана и прочие, во втором самолете. В Москве я и Витя Давыдов обслуживали через день Жукова и Эйзенхауэра, когда они ездили в одной машине. Эйзенхауэр и его сын Джон узнали меня и приветливо поздоровались, произнося какие-то слова, которые я не понял. Из нескольких поездок маршала с американским гостем самой интересной было посещение колхоза имени Ленина по Ярославскому шоссе. Конечно, наши чиновники устроили показуху. Для гостей заготовили подарки с дарами земли. Американцы их не взяли, а я бы схватил с превеликим удовольствием.
Поездка была довольно длительная. Жуков с Эйзенхауэром, сидя на заднем сиденье, вели через переводчика беседу о стратегии второй мировой войны. Я слышал ее всю, в "бьюике" (том самом, что прислали из США в 1943 году) не было стекла между кабиной водителя и салоном. За давностью трудно воспроизвести детали, но суть запомнилась - Жуков рассказывал о сражениях на нашем фронте. Эйзенхауэр задавал вопросы и резюмировал - операции, проведенные под руководством маршала Жукова, долго будут изучаться в американских военных академиях как высшее достижение стратегической мысли. Мне показалось, что собеседники понимали друг друга с полуслова.
Прием, устроенный в резиденции американского посла по случаю визита Эйзенхауэра в Москву, прошел демократично. Хотя яств особых не было - по большей части бутерброды, кормили всех: важных гостей на втором этаже, остальных, включая нас, водителей, на первом. Веселились от души.
Единство союзников в дни мира после Потсдама должен был продемонстрировать совместный военный парад. Маршал с головой окунулся в его подготовку. Наши войска нещадно гоняли на репетициях. Жуков часто выезжал к будущим участникам парада. Из западных секторов сообщений о подготовке не поступало, что, по-моему, озадачивало Георгия Константиновича. Наконец 7 сентября 1945 года в районе Бранденбургских ворот выстроились войска СССР, США, Англии и Франции, выделенные для участия в параде.
Маршал Жуков в парадном мундире объехал выстроившиеся войска, стоя в открытом "паккарде", который довелось вести мне. Волнующее зрелище. Увы, западные правительства не захотели прислать своих высших командующих в оккупированной Германии. Что делать, Георгий Константинович занял место на трибуне, произнес приличествующую случаю речь, и перед ним прошли войска четырех держав. Технику западные державы не вывели, протопали части, несшие оккупационную службу в своих секторах в Берлине. Довольно комично выглядели шотландцы, здоровые ножищи с голыми коленками из-под клетчатых юбок.
Наши войска были великолепны, продемонстрировали безупречную строевую выучку. Трудно было поверить - перед трибуной, чеканя шаг, прошли ветераны Великой Отечественной, которые привыкли воевать, а не маршировать в парадном строю. Земля задрожала, когда пошла техника - тяжелые танки и самоходные орудия. Хотя наша армия преобладала, 7 сентября у Бранденбургских ворот символизировало единство победителей. Во всяком случае, в глазах побежденных. По оценке маршала Жукова, собралось поглазеть на парад тысяч двадцать берлинцев. Я внимательно наблюдал за зрителями и с удовлетворением отметил: они наверняка испытывали приличествующие случаю чувства, ибо стали тревожно перешептываться при виде наших танков и САУ. Именно перешептываться, а не говорить в полный голос.
Н. Я.: Вы совершенно справедливо подчеркиваете, что мы тогда в проведении парада видели триумф сотрудничества с союзниками и в дни мира. Полезно для понимания, откуда уже тогда потянул сквозняк недоброжелательства, скоро перешедший в "холодную войну", взглянуть на парад с другой стороны. Обратимся к той же книге американца У. Спара о Жукове. Он написал:
"День парада приближался, и тут Жукову сообщили, что главнокомандующие трех остальных держав не смогут присутствовать и пришлют своих заместителей. Когда Жуков доложил об этом Сталину, диктатор отнес это за счет стремления союзников преуменьшить значение парада войск антигитлеровской коалиции. Он приказал Жукову самому принять парад. С точки зрения Жукова, парад оказался успешным и достиг своей цели.
Парадом достигли и другого. Советы смогли показать высокопоставленным союзным военачальникам новейшие образцы танков и самоходных орудий. Старшим американским генералом на параде оказался Джордж С. Паттон. Встреча с Жуковым не произвела на него впечатления. Он писал жене:
"В парадном мундире, увешанном орденами, Жуков выглядел как персонаж из оперетки. Низкорослый, пожалуй, жирный, с доисторической нижней челюстью, как у обезьяны, но хорошими голубыми глазами". Нутряное неприятие Жукова не дало возможности Паттону рассмотреть в нем равного себе военного деятеля, понять, что их методы командования имели много общего, и Жуков достиг, по крайней мере, таких же военных успехов. Предрассудки Паттона не позволили ему понять, что крепко сколоченный Жуков обладал большой физической силой. На Паттона наверняка произвел скверное впечатление советский военный обычай носить многие экземпляры одной и той же награды. (В Америке жалуют значки с дубовыми листьями вместо того, чтобы давать во второй или третий раз тот же орден.) Паттону представлялось, что даже для широкой груди Жукова наград было слишком. Прискорбно также и то, что кавалеристу Паттону не довелось увидеть Жукова на арабском скакуне".
Паттон ума не выдал, в США он был такой же политик, как у нас С. М. Буденный, разве американский рубака не имел громадных усов. Парад 7 сентября 1945 года оказался лебединой песней прежних межсоюзнических отношений, хотя мы прилагали отчаянные усилия не только сохранить, но и укрепить и развить их.
