— Хуже с часами, которые украли.
— Что вы имеете в виду?
Тур с удивлением посмотрел на священника.
Во время суматохи со спасением детей и вытаскиванием их на берег один из норвежцев снял свои часы и положил их на берегу, перед тем как броситься в воду. Когда он вернулся за ними, часы пропали. Один туземец их украл.
— Мы все должны умереть, — объяснил отец Себастьян. — Но мы не должны воровать.
Тур не знал, понял ли он сказанное пастором. Единственным, что он знал, было то, что он встретился с личностью, «наверное, самой грандиозной» из тех, с кем он встречался раньше, — с «человеком исключительным для XX века». Он встретил человека церкви, для которого «его вера была смыслом жизни, а не только словами мудрости в воскресных одеждах за дверями церкви», — человека, который «сам жил так, чему он учил других»{320}.
Идеалы… Идеалы Тур Хейердал был готов отстаивать сам.
Артуро Теао был очень молодым человеком, когда заразился лепрой. К тому времени, когда отец Себастьян прибыл на остров, заживо гниющий человек провел двадцать лет в маленькой отдаленной колонии для прокаженных. Там он общался лишь с горсткой стариков. Гости приходили к ним редко, и если они о чем-то разговаривали, то большей частью о прошлой жизни и о тех временах, что были совсем давно.
В этом уединенном месте отверженные все еще поддерживали жизнь наиболее стойких легенд острова Пасхи. Артуро слушал рассказы стариков и записывал то, что слышал, в тетрадь. Заботясь о тех, кому плохо, отец Себастьян посещал лагерь прокаженных чаще, чем других. Однажды Артуро показал ему свои записи о битве при Пойке. Рассказ был таким живым и детальным, что пастор посчитал, что он, должно быть, правдив{321}.
Легенда об этой битве была известна давно. И Уильям Томсон, и Кэтрин Рутледж изложили ее в своих отчетах. Но каких-либо доказательств гражданской войны на острове не нашли ни они, ни отец Себастьян. Когда появилась норвежская археологическая экспедиция, священник понял, что это шанс. Никто никогда не копал во рву в Пойке. Теперь он хотел попросить об этом Тура Хейердала.
Тур не заставил просить себя дважды. Он изучал легенду и хорошо ее знал, да и ее содержание заняло центральную часть в его теории. Согласно устной традиции, в те времена на острове Пасхи жили два народа, длинноухие и короткоухие. Поэтому на острове было две волны миграции, а не одна. Именно между этими двумя народами и состоялась битва у Пойке, борьба не на жизнь, а на смерть, когда победители не брали пленных.
Тур считал, что длинноухие первыми высадились на берег на острове Пасхи. Именно они приплыли с востока вместе с Хоту Матуа. Название «длинноухие» они получили из-за того, что удлиняли свои уши, повесив на мочки груз, чтобы они вытягивались, — такая мода известна среди многих культур в мире, в том числе в Перу. Гораздо позднее на остров прибыли другие мигранты. Тогда и появились короткоухие с полинезийских островов на западе{322}.
В силу того что они первыми высадились на острове, длинноухие образовали своего рода аристократию. Именно они принесли с собой искусство изготовления каменных статуй, но со временем они отправили короткоухих на тяжелые работы в каменоломнях в Рано-Рараку. Эти два народа жили в целом мирно. На острове собирали хороший урожай, еды хватало. Но население росло, и со временем каменоломни в Рано-Рараку требовали все больше и больше труда. Еды производилось мало, на острове вдруг оказалось больше ртов, чем он был способен накормить, и однажды равновесие нарушилось.
В истории имеется множество примеров, когда люди под влиянием бесконечной нужды отправляются в путешествие, чтобы найти новые страны, где они смогут найти себе пропитание. Но с острова Пасхи отправляться было некуда. Людям нужно было искать новую землю там, где они уже жили.
На самом востоке острова находилось плато под названием Пойке. Ранее, возможно предполагая недостаток продовольствия, длинноухие решили, что плато нужно очистить от камней, чтобы его можно было возделывать. Они отправили туда короткоухих сбрасывать камни с края плато в море глубиной три тысячи метров. Долгое время те подчинялись беспрекословно, но на этот раз короткоухие решили, что с них хватит, и стали собираться для оказания сопротивления.
Длинноухие укрепились на плато Пойке. С трех сторон плато возвышалось над морем стеной в несколько сотен метров высотой. Вдоль четвертой стороны они выкопали ров и заполнили его всем, что можно было зажечь. В случае нападения длинноухие хотели поджечь ров и использовать огонь как прикрытие.
Хитростью некоторые короткоухие незаметно преодолели ров и проникли на территорию врага. Затем они смогли напасть на длинноухих с тыла. Когда длинноухие зажгли огонь, их самих оттеснили ко рву, где они и сгорели почти все, до последнего человека. Трое смогли убежать, но двоих из них поймали и убили. Последний, которого звали Ороройна, сражался так, что ему сохранили жизнь.
Ороройна стал впоследствии отцом многих детей. От него произошли длинноухие, которые все еще жили на острове Пасхи, когда туда прибыл Тур Хейердал.
Отсчитывая поколения ко времени Ороройны, отец Себастьян полагал, что так можно установить, когда произошла битва у Пойке. Он пришел к выводу, что Ороройна, должно быть, родился около 1650 года, а пожар во рву возник около 1680-го{323}.
И Уильям Томсон, и отец Себастьян считали, что ров был вырыт людьми и что битва действительно имела место. Кэтрин Рутледж осмотрела то, что осталось от рва, но пришла к заключению, — конечно, испытывая сомнение, — что здесь имеет место естественное понижение рельефа и поэтому ров не был выкопан людьми{324}. Альфред Метро придерживался того же мнения и отвергал легенду, считая, что местные жители сами ее выдумали, чтобы объяснить свои исконные права{325}. Ни он, ни Рутледж не нашли в легенде ничего указывавшего на то, что остров Пасхи был населен в процессе многих волн миграции.
Как Рутледж и Метро, археологи Тура Хейердала тоже сомневались, что ров был выкопан людьми{326}. Но Тур стоял на своем — легенда повествовала о реальной истории. Обе стороны надеялись, что раскопки дадут ответ.
Тур попросил Карлайла Смита возглавить раскопки. Смит взял с собой команду из пяти туземцев, и за их первыми взмахами лопат возбужденно следил сам начальник экспедиции. Туземцы, в буквальном смысле слова собиравшиеся копаться в собственных легендах, волновались не меньше. Они увлеченно махали лопатами; прошло совсем немного времени, и они позволили себе улыбнуться. Буквально в метре от поверхности они наткнулись на «древесный уголь и толстый слой пепла»!{327}
