Это я не про себя. Возвращаюсь к женской прозе. Вне всякого сомнения, я пишу прозу женскую. Но в сегодняшнем контексте это определение имеет уничижительное значение: оно предполагает, что женская проза заведомо хуже мужской, настоящей. Между тем, принимая во внимание, что женская проза возникла не так уж давно в истории культуры, приблизительно с конца XIX века, а мужчины практикуют литературное занятие испокон веку, готова идти на любое пари, что мужчинами за истекший период написано в миллион раз больше чепухи, чем женщинами. Убеждена, что качество прозы — хорошее или плохое — зависит от уровня дарования, а не от пола пишущего.
Мы живем в стране, раскорячившейся между Западом и Востоком. Двусмысленность географии создала и двусмысленность национальной психики. Наши мужчины заражены самыми грубыми предрассудками относительно роли женщины и ее малоценности. А женщины, несмотря на тотальное к ним неуважение, достигли за истекший век огромных результатов и во многих отношениях опередили женщин западных.
Я предполагаю, что в процессе эволюции, которую никто не отменял, роли могут поменяться, и декоративную самку, блондинку с параметрами 90–60—90, заменит декоративный самец, которого будут выписывать почасово или поночно деловые женщины, управляющие банками и корпорациями. Шутка, шутка, господа. Меня не привлекают ни те ни другие. Просто, глядя в телевизор, иногда бросаешь взгляд на «розы» мужского пола вроде Киркорова. Порода «женщин-цветов» заменяется породой «мужчин-цветов», и в этом даже можно усматривать движение к равноправию. Культ прекрасной дамы исчерпал себя, появляются новые культы.
Может быть, наиболее интригующая черта нового времени — возможность сосуществования прежде несовместимых идей и вещей. Экуменизм — производное от греческого слова «ойкумена» (населенный людьми мир) — первоначально не имел никакого отношения к объединению христианства. Последние три тысячелетия расширили ойкумену до возможного предела: не живут люди только там, где уж совсем неудобно. Биологический вид, возникший в Северной Африке, расселился по всей планете, изменил лицо земли, изменился сам, создал искусство и науку, но не смог разрешить частной и локальной проблемы — взаимоотношения полов. Пристальное рассмотрение этой проблемы только начинается…
Лилит, Медея и нечто новое
Вокруг имени Лилит существует целое облако разнообразных легенд, но все они сходятся в том, что Лилит — демоническое существо женского пола. Мы не будем рассматривать здесь круг интереснейших преданий, связанных с Лилит. Для нас сейчас существенно лишь то, что Лилит рассматривается как демоническое начало, присущее женской природе. В антропоцентричной культуре, которой мы принадлежим, есть давняя традиция приписывать именно женщине специфические взаимодействия с темными силами. Именно через женщину, по иудео-христианским воззрениям, осуществляется по преимуществу это воздействие на человека-мужчину.
Миф об Адаме и Еве, соблазнение Адама через Еву сатаной — очень стойкий знак, укорененный в сознании современного человека. Наверное, правильнее было бы сказать: в подсознании.
В нашем культурном пространстве существовала одна концепция апостола Павла, широко известная, но категорически отвергнутая современным миром. Мне она представляется чрезвычайно ценной. Формулируется эта концепция в Послании к Гагатам (3, 28–29): «Нет уже иудея, ни язычника, ни раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского, ибо все вы одно во Христе Иисусе…»
Это учение апостола Павла могло бы послужить поворотным моментом в жизни человечества: оно дает основания для отмены многих предрассудков, ограничений, непреодолимых границ, включая национальные, социальные, половые… К сожалению, этого не произошло — и произойти не могло: слова Павла были столь высоки, что он и сам не мог до них дотянуться. Во всяком случае, место, которое он определил женщине в соответствии с новым учением христианства (а точнее, павлианства), входило в противоречие с заявлением, сделанным в его же Послании к Гагатам.
Это высказывание упраздняет многие установки древнего мира, в первую очередь саму идею особой, свыше обусловленной греховности женского пола. Вне зависимости от того, было ли это принято иудейским миром, концепция апостола если не снимает с нашей праматери ответственности за грехопадение, то по крайней мере реабилитирует женскую природу.
Всё то, о чем я только что сказала, вовсе не представляет для меня предмета изучения. Все эти слова были произнесены с единственной целью — выяснить для себя, как соотносятся эти фигуры: Лилит, языческое божество, олицетворяющее темное начало женской души, и Медея, античная героиня, полностью отдавшаяся во власть этой темной стихии (кстати, по варианту мифа она была волшебницей, служительницей культа Луны), с сегодняшними женщинами, о которых я много пишу. Это довольно естественно — писать о том, что хорошо знаешь.
Я не впустую упомянула в самом начале об апостоле Павле, великодушно уравнявшем мужчину и женщину, впрочем, не определив в деталях, в чем именно они равны. В самом общем виде — они равны перед Господом.
Был совершен первый шаг в сторону равноправия полов. Если развивать эту идею, придется признать, что общепринятые главные характеристики, свойственные женщинам и мужчинам, возможно, нуждаются в пересмотре. Хотим мы того или нет, нравится нам это или не нравится, уже сегодня мы отмечаем размывание этой, казалось бы, непреодолимой границы между полами. Тендерные исследования показывают, как неуклонно растет социальная роль женщин; генетики и биохимики совместно с врачами совершают сложнейшие операции по смене биологического пола; психологи и эндокринологи, каждый с позиций своей профессии, отмечают феминизацию мужчин и маскулинизацию женщин.
А теперь обернемся к нашей российской жизни. В послереволюционные времена произошел (и происходит) некий демографический процесс, в результате которого лицо поколения меняется: женщин становится гораздо больше, чем мужчин. Так, в России в 2010 году проживало 65 млн мужчин и 76 млн женщин, и это при учете, что при нормальной рождаемости на 100 девочек приходится 106 мальчиков! Эти цифры обещают демографическую катастрофу. Такая картина имеет объяснение: с 1904 года, с русско-японской войны по сегодняшний день, в стране идет война — большая или маленькая, объявленная или необъявленная. На войнах убивают молодых мужчин. Молодые люди, вернувшиеся из Афганистана или из Чечни, глубоко отличаются от тех солдат, которые вернулись в сороковых победителями фашизма. Любая война деформирует человеческую душу, но особенно — эти «местные» войны против малых народов, мирного населения, против женщин и детей. Солдат, прошедший через такую войну, социально неадекватен. Чтобы стать нормальным мужем, отцом, любовником, чтобы вернуться к нормальной жизни, он должен пройти психологическую реабилитацию.
