Шарфика я совсем не боялась. Он был реально безобидный мужик. В их коллективе меня другие товарищи смущали. Всего их к нам пятеро нагрянуло. Так вот, двое из них меня напрягали.
Они не выглядели так порядочно, как Шарфик.
Хорошо, что с нами они не общались. Связующим звеном был сладкий Шарфик.
Периодически он заглядывал и уводил одну из девочек. Поговорить.
Так как я была самая спокойная, девочки, еще сидя в комнате, поинтересовались у меня:
– А телефоны они не спиз…ят?
Видимо, я имела вид бывалого.
Насчет телефонов я даже не беспокоилась:
– Ничего они с ними не сделают.
Еще вопрос:
– А что говорить? Как я здесь оказалась?
Тут я была уверена только в одном:
– Говорите, что хотите, насчет себя. Вот насчет Арины и Саши не говорите, что они хозяйка с администратором. Под монастырь их подведете. Утверждайте, что они тоже девочками работают.
Это главное. Чтобы все насчет них одну версию говорили.
Последний вопрос заставил меня улыбнуться:
– Они нам что-нибудь плохое сделают?
Что я могла сказать?
– Девочки, честное слово, я так же, как и вы, в такой ситуации впервые. Даже не знаю. Но пятого канала вряд ли мы дождемся. Просто пугают.
Заглянувший Шарфик высматривал новую жертву на допрос. Посмотрел на меня:
– Ты! Волосатая, выходи.
Это он так про мою прическу длиной до попы.
Выйдя к нему в коридор, я стала получать вопросы.
– Где живешь? С кем живешь?
– Одна и два кота.
Про животных я специально сказала. Они у меня действительно есть. Это на случай, если бы мы оказались в отделении, чтобы была возможность позвонить соседям, пусть за ними присмотрят, если надолго задержусь.
Для того чтобы мои разговоры о животных не выглядели внезапной выдумкой. Пусть имеется в памяти, что я их упоминала раньше.
– Сколько тебе лет? Дети есть? Руки покажи.
Я, наивная душа, решив, что он хочет мой маникюр посмотреть, вытянула пред ним руки, демонстрируя ноготочки. Показать было что. Я сама себе маникюр делаю. Буквально под гжель расписываю.
Поэтому с гордым видом выставила руки.
Шарфик поморщился:
– Да не так.
Удивившись, я перевернула ладони, показав их внутреннюю сторону. Мелькнула мысль, он что, чистоту рук проверяет? Прямо как в школе перед едой.
– Нет. Не так.
Шарфик дернул за рукав пижамы. Меня внезапно осенило:
– А-а-а… Вы в этом смысле…
Даже смешно стало от того, что я такая тугодумка. Оголив обе руки, я продемонстрировала безупречной чистоты вены. Скромно добавив:
– Я даже алкоголь не пью.
Шарфик больше ничего не сказал. Открыв дверь, запустил меня обратно к девочкам.
Поинтересовавшись у коллектива, я выяснила – на наркотики, кроме меня, никого больше не проверяли.
Девочки мне объяснили:
– Да у тебя вид такой, как будто тебе все по фиг. Будто ты под дозой. Вот и подозревают в наркоманстве.
На самом деле мне по фиг не было. Все же ситуация слегка нестандартная, чем дело кончится – неизвестно.
Просто внутри была стопроцентная уверенность, что все кончится благополучно.
Это чувство окончательно укрепилось внутри, когда я увидела, что наша хозяйка Арина спокойно ходит и разговаривает по мобильному.
Значит, инцидент потихоньку идет к завершению.
Спустя некоторое время Арина заглянула к нам:
– Ну как вы тут? Не переживайте.
Через минуту вернулась:
– Деньги с собой есть? Надо двадцать тысяч, и мы откупимся.
Деньги у девчонок были. У тех, кто живет в салоне с проживанием. Приходящие-то с собой такие суммы не носят.
Спустя пять минут мужчины уже прощались с нами. Настроение у них было явно на подъеме:
– Всего хорошего, девочки. До свидания.
Кое-кто из нас чуть по привычке не сказал «заходите к нам еще». Как-никак мужчины уходят. Проклятые рефлексы. Со смехом сами себя остановили:
– Ой, нет. Не заходите к нам еще.
Когда полиция нравов удалилась, мы все собрались на кухне. Хотелось знать подробности.
Выяснилось следующее.
Во всем виновата проклятая бюрократия.
Оказывается, товарищ Борисович, которому платит Арина, покинул свой пост. Пришедшие ему на замену люди получили информацию о нас не в полном объеме. Плюс сказалась неразбериха с адресом.
Мы работаем в новом доме. Арина заключала договор на аренду квартиры, когда дом еще не полностью заселен был. Я эти времена помню. Лифты не ходили, горячую воду не включали (мы с водогреем работали).
Так вот, договор был заключен на один адрес. А после заселения у дома оказался другой адрес. Арина со смехом заявила:
– Мне даже интересно, а сам владелец квартиры знает, что она сейчас под номером 29 идет, а не под номером 32?
В полиции нравов был записан первоначальный адрес, но сшибки с реальным не случалось, так как там еще записаны Аринины рабочие номера телефонов.
Ну по которым мы звонки принимаем.
Поэтому они по этим номерам и не звонили.
А вышли на салон через мой рабочий номер. И сильно обрадовались, услышав адрес салона, который у них в базе не числился. У них-то записан недействительный адрес, а я им реальный назвала.
Вот и пришли.
Арина заметила, что сейчас у нас с ними проблем не будет, уже близко познакомились, сейчас деньги им будет передавать. Причем эти двадцать тысяч идут в зачет оплаты следующего месяца. Надо будет только еще немного добавить.
Сказала интересный факт:
– Я-то лично еще деньги передаю. А другие просто на счет перечисляют.
Оказывается, у полиции нравов свой счет есть, куда салоны дань скидывают. Понятно, что на подставное лицо.
Сообщила, что узнала, почему недавно целая сеть салонов накрылась («Фотомодели»). Новые друзья поделились информацией, что они там людьми торговали.
И хозяин у них дурак. Почему, не сообщили. Может, делиться отказался? Не знаю.
Кроме Арины, материально никто не пострадал.
Деньги (эту двадцатку) она девочкам вернула. Всю забранную у нас зарплату выплатила. А я даже в прибыли оказалась.
Администратор Саша рассказала, что свои три тысячи они сразу определили и забрали, поинтересовавшись, где еще четвертая?
А четвертая-то уже у меня в сумке лежала.
Искать ее они не стали, махнув рукой:
– Они все равно меченые и отксерокопированные.
Оказывается, они с собой ксерокс притащили. А я еще понять не могла, что за ящик с проводами в коридоре появился.
Почему просто ксерокопию денег с собой не принесли?
Совпадение номеров ксерокопированных денег с настоящими вполне могли доказать их принадлежность полиции нравов.
