Австрия предъявила Сербии ультиматум — намеренно воинственный, посягающий на сербский суверенитет и непосильный для полной исполнимости. Горы страниц, не меньше чем об Аустерлице или Ватерлоо, исписаны как об убийстве, так и о калейдоскопе событий, последовавших вслед за ним, но многое и поныне остается неясным, во всяком случае, труднообъяснимым с точки зрения нормальной логики.
Мобилизация в России была объявлена 17 июля 1914 года. Через два дня Германия устами своего посланника в Петербурге ставит российское Министерство иностранных дел в известность, что с полуночи она находится в состоянии войны с Россией. Ещё через пять дней войну России объявляет Австрия. И недели не потребовалось, чтобы произошёл обмен такого рода «любезностями» между серединными государствами и Антантой.
За немногие недели русская армия завоевала большие земли, принадлежавшие Австро-Венгрии, и осенью взошла на карпатские перевалы. Среди взошедших был и Снесарев со своим полком.
Наступление против Австро-Венгрии, да и движение русских в Восточной Пруссии, победа у Гумбинена, перетекшая в поражение у Мазурских озёр, самсоновская катастрофа — всё это помогло выстоять западным союзникам, на что не раз указывали военные, политики, историки. (А в Восточной Пруссии — русская спешка, отсутствие тяжёлых батарей, никудышняя связь, легко прослушиваемая немцами, странные действия русского немца Ренненкампфа, враждебная территория.) Самсонов — толковый военачальник и добропорядочный, достойный, но не знавший края человек, а мог знать, ибо по замыслу Столыпина предполагался на должность генерал-губернатора Варшавы, да после гибели премьера-преобразователя Жилинский сумел перейти Самсонову дорогу. (Грустный штрих: немцы тело застрелившегося Самсонова нашли и почестно похоронили в Вилленберге. А вот как большевики обошлись с прахом генерала Корнилова — могилу раскопали, тело повесили на главной площади Екатеринодара, долго глумились, сожгли и развеяли прах.)
Головин, выдающийся военный ум, в своём труде «Из истории кампании 1914 года на Русском фронте» пишет: «В нас говорило чувство долга защитить память той армии, которая, в полном смысле пожертвовав собой, дала победу своим союзникам…» «Обязательство начать решительные действия против Германии на 15-й день мобилизации является в полном смысле слова роковым решением… преступное по своему легкомыслию и стратегическому невежеству, это обязательство тяжёлым грузом ложится на кампанию 1914 года… Это в полном смысле слова государственное преступление».
Историческая справедливость побуждает вспомнить, что русский Генеральный штаб изначально не планировал столь трудноисполнимое, невыгодное, даже безграмотное решение: начать войну через полмесяца после мобилизации. Но менялись люди в государстве, правительстве, самом Генштабе, Россия поддавалась давлению Франции. И выступила бедная страна в начале войны, неподготовленная, и лишь Гумбинен — «забытый день русской славы» — оказался победным; немцы вынуждены были перебросить из Франции в Восточную Пруссию два корпуса, останься они на Марне, Западный фронт Антанты, скорее всего, был бы разбит.
Черчилль, испытанный недоброжелатель России, тем не менее ратовал за историческую истину в стиле некоей лирической публицистики: «Надо признать справедливым промелькнувшее одно время в иностранной военной литературе выражение, что сражение на Марне, или, как его называют, “Чудо на Марне”, было выиграно русскими казаками. Последнее, конечно, надо отнести на счёт пристрастия иностранцев к употреблению слов “русский казак”. Но сущность всей фразы верна. Да. Чудо на Марне было предрешено 20 августа на поле встречи XVII немецкого и III русского корпусов».
Английский посланник в России Джордж Бьюкенен, деливший мир не только по водоразделу Англия — Германия, но прежде всего по ведомствам либералов и реакционеров (последнее слово в негативном, разумеется, контексте упоминается в его «Записках дипломата» множество раз), говорит: «Если бы Россия считалась только со своими интересами, это был бы для неё лучший способ действия, но ей приходилось считаться со своими союзниками… русские руководящие круги в своём стремлении облегчить наступление на западе зашли слишком далеко для сложного механизма своей армии. России приходилось очень тяжело… начался вводный акт великой русской трагедии».
Ллойд Джордж, британский премьер-министр в годы Первой мировой войны, незадолго до начала Второй мировой войны вспоминал и напоминал: «Идеалом Германии является и всегда была война, быстро доводимая до конца… В 1914 году планы были составлены точно с такой же целью, и она чуть-чуть не была достигнута. И она была бы достигнута, если бы не Россия… Если бы не было жертв со стороны России в 1914 году, то немецкие войска не только захватили бы Париж, но их гарнизоны по сие время находились бы в Бельгии и Франции».
Выдающиеся германские военачальники также высоко ставили стойкость русского фронта, их взгляд обобщённо сформулировал генерал Блюментрит уже после Второй мировой войны: «Во время Первой мировой войны наши потери на Восточном фронте были значительно больше потерь, понесённых нами на Западном фронте с 1914 по 1918 год… Русская армия отличалась замечательной стойкостью…»
А вот что говорит много лет спустя после битвы, на исходе своей жизни, непосредственный участник (и один из творцов) «Чуда на Марне», командующий Девятой французской армией — главной ударной силой французского воинства — Фош: «Мы не можем забывать о наших союзниках на Восточном фронте, о русской армии, которая своим активным вмешательством отвлекла на себя значительную часть сил противника и тем позволила нам одержать победу на Марне». Он же: если бы не русские — Париж пал.
Барбара Такман, автор книги «Августовские пушки», подчёркивает жертвенность России, спасительную для Франции: «Чего бы она ни стоила России, эта жертва дала французам то, что они хотели: уменьшение германских сил на Западном фронте». «Если бы немцы не перебросили два корпуса на Русский фронт, один из них защитил бы правый фланг Бюлова и прикрыл брешь между ним и Клюком; другой корпус поддержал бы Хаузена, и тогда Фоша, возможно, удалось бы разбить. Россия, верная союзническому долгу, начала наступление без соответствующей подготовки и оттянула на себя эти части».
Сколько ещё раз, в урез себе, Россия, «верная союзническому долгу», будет, преждевременно и не совсем подготовясь, наступать. Первое, что приходит на ум, — Арденны во Второй мировой войне. Немцы меньшими силами под конец войны двинулись на американцев и англичан, и те стали не просто пятиться, отступать, а весьма молодецки убегать, как если бы на спортивной дистанции. И посыпались просьбы западных союзников ускорить русское наступление. И советская сторона при недостаточной передышке и неполной подготовленности войск наступление своё действительно ускорила.
