– Фон Браун, берите всех мужчин из убежища. Вы займетесь конструкторским бюро. Постарайтесь сбить пламя с верхнего этажа. Возьмите шланг у пожарной бригады. Шютце, который командует ею, поможет вам. Если не справитесь с пламенем, выносите сейфы, шкафы, записи и чертежи. Продолжится налет или нет, но это надо обязательно сделать.
Советник, вы займетесь гостевым домом. Если не сможете спасти его, выносите содержимое. Я отправлюсь на рабочие участки. Необходимо выяснить, что там делается и куда лучше направить помощь, которая, как я надеюсь, скоро прибудет к нам из Карлсхагена.
Ко мне подбежал десятилетний мальчик.
– Господин генерал, – сказал он, – отец послал сообщить вам, что рядом с телефонной станцией упала фугасная бомба. Боковая стена завалилась внутрь. От горючей смеси загорелась крыша. Ему нужно на помощь два или три человека. Он думает, что тогда сможет спасти диспетчерскую.
Я выделил мальчику двух человек, а сам заторопился через дворик конструкторского бюро в район за его воротами. Старые служебные помещения, в которых до сих пор располагались бухгалтерия, касса, печатный и переплетный цеха и еще несколько мелких служб, были объяты пламенем. Не было никаких надежд спасти их. Отступив перед невыносимым жаром, я обогнул большую воронку и мимо северного крыла конструкторского бюро вышел к главному проходу, что вел к опытному производству.
Из дымной пелены возникли два человека, которые тщетно пытались спасти хоть какие-нибудь материалы из горящих помещений подсобных мастерских. Я видел, как занялась огнем крыша бойлерной. Если мы не хотим замерзнуть зимой, то здание необходимо отстоять. Я послал людей на крышу.
Я побежал по главной улице к командному бункеру. Похоже, что со зданиями справа и слева от меня все в порядке. Насколько в данный момент я мог судить, больше всего пострадала восточная часть района.
Дежурный офицер сообщил о положении дел. Инструментальную мастерскую удалось спасти. Я тут же послал двух унтер-офицеров к измерительному корпусу.
Бомбардировщики непрерывно сменяли друг друга. Издалека доносился рокочущий грохот разрывов, смешанный с треском скорострельных зениток. Все напряженно прислушивались к свисту бомб, летящих чуть ли не на голову. То и дело припадая к земле и снова вскакивая, мы добрались до западной стороны измерительного корпуса, где размещался отдел управления полетом – в настоящее время он занимался самой важной частью нашей работы. Окна были темны, но за зданием бушевал большой пожар. Завернув за угол, я увидел, что сборочная мастерская пылает в нескольких местах. Горели высокие 18-метровые ворота. Из разбитых окон пристройки со свистом и шипением вылетали языки пламени. С кромки внешних стен свисали искореженные, раскаленные докрасна прутья арматуры. Часть кровли рухнула и провалилась во внутренние помещения. Помощь явно запоздала. В этой обстановке беды я испытал мгновенный прилив радости от того, что несколько месяцев назад мы перенесли сборку экспериментальных ракет в ремонтные мастерские опытного производства.
Три барака к востоку от измерительного корпуса практически уже сгорели дотла. Стена чудовищного жара остановила нас на пути к ним.
Я бросил взгляд на окна восточного фасада измерительного корпуса. Многие из них ярко светились. Силы небесные! От жара горящих бараков занялись пламенем оконные переплеты!
Я взял двух своих человек, и мы разделили между собой этажи. Огнетушители висели почти у каждой двери. Через пятнадцать минут нам удалось отстоять измерительный корпус, который был просто незаменим для продолжения наших работ.
Я оставил людей контролировать ход пожаров и побежал к мастерской узлов и деталей, где застал пожарную команду за работой. Струи воды из резервуаров заливали горящие складские и административные помещения, охваченные пламенем самых разных оттенков. Огромные клубы пара, смешанные со столбами черного дыма, сливались в непроглядные плотные облака. Тут я мало что мог сделать. Мне оставалось лишь ждать подкреплений, чтобы огонь не мог перекинуться со складов на мастерскую.
Хранилище пиломатериалов располагалось на дворе за мастерской узлов и деталей и было все сплошь охвачено пламенем. Навес для металлолома, перестроенный в складское помещение, был тоже в огне – так же как и хранилище поступающих материалов. Гараж горел по всей своей длине. Ослепительное пламя от склада дизельного топлива вздымалось до самого неба.
Повернувшись, я увидел яркий свет в одном из окон локомотивного депо и станции зарядки аккумуляторов. Открыв двери своим универсальным ключом, я схватил огнетушитель – здесь, как и всюду, он был готов к использованию – и через несколько секунд залил пенной струей горящие груды упаковочных ящиков.
Затем, мокрый от пота и почерневший от сажи и пепла, я спешно вернулся в конструкторское бюро.
Дворик перед зданием был завален сейфами, мебелью и папками с документами. Пламя в северной и западной частях здания, похоже, удалось сбить. В восточной части оно охватило второй этаж, но тут уже действовала пожарная команда.
Повернувшись, я посмотрел на гостевой дом. Всего сорок пять минут назад я покинул его, направляясь в командный бункер. С ним было покончено. Горел уже его верхний этаж.
Куда, черт возьми, делись пожарная бригада и подкрепления с опытного производства, из военного лагеря и поселка? Что случилось с добровольцами, которые, согласно аварийному плану, должны были сразу же прибыть на грузовиках?
Пока я приказывал Шютце отправить другого посыльного, на пороге убежища появилась фрау Занссен со своими троими детьми. Ее дом был основательно разрушен взрывом. Две перепуганные девочки сразу же скрылись в убежище. Пятилетний Герхард, засунув руки в карманы и расплывшись в улыбке, остановился передо мной:
– Ну, дядя Сепи, и классный пожар, скажу я вам!
Святая невинность! Я загнал его в укрытие. Штейнхоф тоже явился с женой и троими детьми. Фугасная бомба разрушила двухэтажный дом, в котором он жил, сровняв его с землей. Семья успела укрыться в маленьком тесном подвале и не пострадала.
Внезапно мне пришло в голову, что я оставил в комнате все личные вещи, которые привез из Берлина: ценные семейные документы, коллекцию марок, мои ружья и охотничье снаряжение. Я бегом преодолел небольшое расстояние до дома и через вестибюль влетел в свою комнату. В середине прихожей пол уже горел. Я наспех схватил несколько чемоданов и выволок их через главную дверь. Когда я в третий раз вбежал в комнату, лицо лизнул язык пламени. Единственный путь спасения лежал за окном. По осевшему полу я добрался до ванной, распахнул окно и стал выкидывать в него все, что попадалось под руку. Затем кинулся в спальню, в нише которой стоял шкаф. Я хотел любым путем спасти свои охотничьи трофеи и ружья. Едва я повернулся, держа ружья под мышкой, как с оглушительным треском распахнулась дверь. Из прихожей ударила волна пламени, и его огненные языки преградили путь к ванной и гостиной. Портьеры и мебель немедленно занялись огнем. Ниша стала для меня ловушкой. От души выругавшись, я бросил ружья, сорвал с кровати одеяло и закутался в него. Горящая мебель трещала и шипела. Невыносимый жар преградил мне путь к окну. Теперь горела и портьера, прикрывавшая нишу.
