но и хочет говорить. Сначала она показывает нам, как она стирает: деревянный валек, бадья и пластиковая чашка.
«Обе группы заставляют наших детей присоединяться к ним, так что мы бежали сюда. Но теперь у нас другая проблема – мой муж болен, он очень ослаблен».
Мы посещаем комнату типа школы, где матери собрались со своими детьми. Так прекрасно. Малыши. Один выглядит больным – продолжает бороться. Одна девочка спрашивает, есть ли у нас кукла. «Мой папа не может купить куклу».
Мы принесли подарки, в том числе двух кукол, но они должны быть общими.
«Но я хочу, чтобы я могла с ней спать».
Я знакомлюсь с двадцатилетней девушкой и с тремя детьми. Мы спрашиваем ее, что им нужно.
«Оформить наши документы, чтобы мы могли работать и нам не пришлось возвращаться в Колумбию, где мы потеряем наших детей на войне».
Это прекрасные люди, достойные люди. Я знакомлюсь с отцом.
«Шестнадцать лет назад в провинции Путумайо я познакомился со своей женой. У нас была ферма. Мы построили дом, у нас был скот. Я был горд, потому что у меня было, что оставить детям после смерти. Я не беспокоился за своих детей. То, как они выгнали нас, было очень жестоко. Моих жену и детей забрали. Меня взяли под стражу. Они унижали нас. Они мучили нас. Мне не разрешили взять ничего, даже, что самое печальное, моих жену и детей. Я набрался смелости спросить, что будет с моими детьми и женой. Мне недвусмысленно дали понять, что они убиты. Они сказали мне: «Мы сделали то, что должны были сделать», – больше о них не думай. Я сходил с ума. Через семь месяцев я их нашел. Я не мог поверить в это. Они были живы. Это самое большое счастье в моей жизни. Моя жена так сильно плакала – она не могла поверить, что я жив. Они сказали ей: «Не беспокойся о своем муже – мы похороним его, как положено». Мы воссоединились здесь, в Эквадоре. Наш общий друг узнал, что мы оба здесь. Каждому из нас он сказал прийти завтра в десять в парк. И там, в парке, мы встретились. Я не мог поверить в это. Моя жизнь была спасена».
Еще одна женщина подходит поговорить с нами. Она с пожилой дамой – они друзья и помогают здесь друг другу. Она держит мальчика, про которого я думала, что он болен.
«Мне пришлось уехать, потому что партизаны забрали моего шестнадцатилетнего сына. Я больше никогда его не видела. Я увезла остальных своих детей из страны как можно быстрее. Я приплыла на каноэ по реке Сан-Мигель. Я сказала лодочнику, что у меня нет денег, но рассказала ему свою историю. Он помог мне».
Я спрашиваю еще одну женщину, которая держит маленького ребенка: «Почему вы уехали из Колумбии?»
«Потому что они убили моего мужа. Я испугалась за свою жизнь и жизнь моих детей. Однажды муж сказал: «Я пойду поищу работу». Он ушел в семь утра. В 16.00 позвонили его родителям: смогут ли те опознать его тело. Его тело было найдено валявшимся на дороге. Я спряталась в доме друга, и мне сказали, что мне надо уехать в Эквадор. Мне дали немного денег на поездку. Мы – мой младенец и два других ребенка – сели на автобус, идущий к границе. Слава богу, мы не забыли взять из дома наши удостоверения личности до того, как его сожгли. Так что мы въехали легально, как туристы».
«Когда все это произошло?» – спрашиваю я.
«Две недели назад».
В этот раз мы уезжаем поздно, так что решили пропустить обед. В автомобиле, когда мы едем познакомиться с семьей, я разговариваю с Рене из колумбийского офиса УВКБ. Теперь я знаю, как тяжело писать в едущем автомобиле.
Мы останавливаемся у маленького двухэтажного дома, где живут пять братьев и их мать, приехавшие месяц назад. Группа из примерно десяти детей свешивается с верхнего балкона, чтобы поздороваться. Мне сказали, что арендная плата – сто долларов в месяц, у них не целый дом. Сначала у них не было воды, и им пришлось отдраивать здание снаружи, чтобы в нем можно было жить. В какой-то момент владельцы выразили недовольство тем, что живет слишком много народа. Но позже владельцев все устроило, потому что «мы хорошие и заботимся о доме».
С тех пор как они здесь, было несколько происшествий: их задерживала полиция и обвиняла в сотрудничестве с вооруженными формированиями, «потому что мы колумбийцы». Полиция говорит, что беженцы создают проблемы в городе.
«Мы можем подтвердить, что они профессионалы. Полицейские понимали, что мы не преступники, и отпускали нас. Но мы все равно боимся. Мы слишком близко к границе и понимаем, что неподалеку есть вооруженные формирования».
Все истории разные, но в них есть общее: угрозы со стороны вооруженных формирований. Один человек двадцать лет работал делопроизводителем в правительственном учреждении. В последние два года он начал получать угрозы. И вооруженным формированиям, и партизанам нужны были справки и сертификаты.
«Они вынуждают тебя помогать одним, потом обвиняют в помощи другим», – говорит он.
Мне дали напиток. Меня предупреждали о плохом качестве воды, но я решила, что лучше заболею, чем буду невежливой. Рене тоже пьет.
Мы сидим с одним из отцов. Он перешел границу с тремя детьми за три дня и две ночи. Дети боялись?
«Да. Нам пришлось пройти через множество пропускных пунктов – три партизанских, три вооруженного формирования. На последнем забрали наши документы. Теперь перейти границу легально было тяжело. Мы неожиданно остались без документов, то есть мы теперь были нелегалами. У нас все еще остаются три сестры в Колумбии. Одна работала медсестрой, нам недавно сообщили, что ее забрали партизаны. Мы говорим людям, что мы – беженцы под защитой УВКБ. Это помогает. Помогает защитить наших детей».
Другой мужчина говорит: «Нам пришлось уехать из-за постоянного конфликта между партизанами и вооруженным формированием».
Он начинает плакать, наконец, говорит: «Я был вынужден оставить семью – троих детей. Им угрожают».
Партизаны угрожали взорвать дом, где находятся дети. Он ищет помощи, чтобы привезти их в Эквадор.
«Я хочу рассказать вам все, что вы не знаете о военных убийствах: автобусы останавливают, людей выводят и убивают. Дети травмированы бомбежками, становятся жертвами перекрестного огня».
Он начинает говорить, потом останавливается и плачет.
«Я был связан, и они собирались убить меня. Я не хочу это вспоминать. Я привез с собой двух детей, потому что они хотели их мобилизовать. Я врач, и я отказался работать на партизан. Они угрожали мне.
