Непосредственное выполнение приказа не входило в функции Крылова, но разве мог он, член правления, глава технической службы общества, остаться в стороне? Ведь прежде всего он — русский моряк, а следовательно, по традиции он должен сам умереть, а товарищей выручить. На приеме у министра он выговорил для себя лишь одно условие — чтобы ему «ни одной бумаги не писали и ответа не требовали; тогда все через три недели будет готово и крейсер будет представлен к испытанию».
Министр на такое условие согласился, а о том, как было исполнено немыслимое по сроку приказание, написал сам Крылов: «Я поехал в Одессу, обсудил с Пескорским (начальник адмиралтейства РОПиТа. — В. Л.), что и как делать, намечая мелом на переборках эскизы, без составления каких-либо чертежей. Тотчас снимали шаблоны, выбирали на складе соответствующий материал. Работали день и ночь, и к назначенному сроку все было готово. Приехал Григорович, осмотрел, остался вполне доволен. Видимо, приказ о том, чтобы мне не мешать, им был отдан достаточно строгий: я ниоткуда ни одной бумажки не получил, и ни одно начальствующее лицо ближе двух кабельтовых (400 м) к «Меджидие» не подходило».
Вот где еще раз (в последний ли!) пригодился глазомер! Работалось здорово, как во время практики у Петра Акиндиновича Титова.
Удовлетворенным и бодрым вернулся Алексей Николаевич в Петроград, чтобы среди прочего заняться окончательным оформлением и сдачей в набор первого тома «Начал».
Он несколько отяжелел. Об этом почему-то подумалось в день приезда, когда садился в извозчицкий полу-фаэтон у Николаевского вокзала. Телеграфировать с дороги об автомобиле не стал — хотелось посмотреть на летний город.
— В Петроградскую, Каменноостровский, 58, друг ситный, — весело сказал извозчику.
— Четвертачок внакидку, вашсиятельств.
— Что, овес?
— Он, вашсиятельств, он самый — дорожает изо дня в день, как на свежих дрожжах, думаю, вашсиятельств из отъезда, так, может не знали.
— Я все знаю. Не очень гони, тогда так уж и быть — накипу твоей сивке-бурке, хоть и здоров ты набрасывать.
— Как есть, вашсиятельств, как есть, вот хоть крест на Знаменку положу.
— Не божись зазря, да не прогневан будешь, сказал — накину.
Улицы — Невский, Садовая, невские набережные — пестрели белыми повязками раненых.
«Ах, Забудский, пескарь премудрый!..»
Спустя десятилетия Крылов не забывал о просчетах недалеких генералов: «С первых же недель войны обнаружилось, что наша артиллерия не снабжена достаточным числом снарядов. Причина этого вскоре стала известна — заседания артиллерийского комитета происходили под председательством «премудрого» Н.А. Забудского, по великой мудрости которого мы не имели в японскую войну бризантного снаряда, а только шрапнель, так что стоило японцам засесть в какую-нибудь глинобитную фанзу, и они были укрыты так же хорошо, как в железобетонном каземате. В одном из таких заседаний в 1912 или в начале 1913 г. решался вопрос о числе зарядов на полевое орудие.
Забудский «доказал», что надо иметь 3000 патронов на ружье и по 500 зарядов на полевое орудие.
На заседании присутствовал генерал Радко-Дмитриев, только что перешедший на русскую службу из болгарской, где он победоносно командовал армией. На основании собственного опыта он сказал, что бой надо, главным образом, вести и кончать артиллерией и надо иметь три тысячи зарядов на орудие, тогда достаточно иметь 500 патронов на ружье.
Наши члены артиллерийского комитета решили: стоит ли придавать значение практическому опыту какого-то «братушки», когда тут «математический» вывод самого Забудского! Решили по Забудскому — результаты не заставили себя долго ждать».
«Ах, Забудский, Забудский, дорого же твоя «математика» русскому солдату обходится…»
— Вашсиятельств… Вашсиятельств!
— Что, друг ситный?
— Приехали. А дале куда ехать?
— Нет, нет, а то обдерешь как липку.
— Это уж как водится, вашсиятельств! — в тон седоку хохотнул извозчик, узревший наконец в величественном генерале простого и веселого человека. — Премного благодарны вашсиятельству!
— Это за что же?
— За удовольствие, вашсиятельств.
— Все тебе — и четвертак внакидку и удовольствие на загладку, а мне что оставляешь?
Извозчик выпрямился, поелозил на облучке, пододвинул щелчком пальцев цилиндр на затылок, судя по блескам в глазах, размышляя: «Рискнуть разве сказать… а, скажу — не съест»:
— Думать, стало быть, вашсиятельств!
— Генералам это необязательно, но… коль ты советуешь — попробую.
Откладывать в долгий ящик обещание не пришлось — на следующий день последовал срочный вызов к министру в форме одежды «сюртук при кортике». Последнее означало, что предстоял официальный разговор государственной важности. Что ж, дело, пожалуй, привычное, и потому при надевании и сюртука и кортика не возникло особого беспокойства. А напрасно, как оказалось: всего маг ожидать от приема у министра Крылов, но того, о чем пошел разговор, — такого в голову не могло прийти.
Да и министр, Григорович, короткий знакомец, если не сказать, что друг, видимо, не был на этот раз инициа-153 тором возлагаемого поручения. Он долго пересказывал фронтовую сводку, сетовал на путаников из интендантского управления, призывая то осудить их по-суворовски без суда и следствия, то вдруг оправдывая, ибо, как оп говорил, «при чем они, если снаряды и черпать, оказалось, неоткуда».
— Ваше высокопревосходительство… Иван Константинович, дорогой, — впервые в аналогичных собеседованиях перешел Крылов на дружеский тон, помогая высказаться министру и подчиняясь моменту, — что это вы со мной, как с королевской реликвией пли, точнее, как курица с яйцом носитесь, простите на слове?
— Право, дорогой Алексей Николаевич, не знаю, как и начать…
— А вы, ваше высокопревосходительство, с конца начните, и все встанет на свои места, смею уверить.
— Хорошо, будь по-вашему: на последнем приеме во время вашего отсутствия его величество соизволил указать на вас, дорогой Алексей Николаевич, как на лицо, способное выправить дело на предприятиях Общества пути-ловских заводов…
— Что?..
— Вот видите, а я ведь послушался вашего совета начать с конца, дорогой Алексей Николаевич, — поспешил упрекнуть министр, опережая возможные высказывания в адрес его величества, но неожиданно услышал:
— Впрочем… Спасибо мудрецу Забудскому… Я благодарю его величество эа высказанное доверие, которое я постараюсь оправдать, — я согласен, ваше высокопревосходительство.
— Я так и могу доложить, Алексей Николаевич? — не веря в услышанное, переспросил министр.
Именно так, Иван Константинович, и Забудского не забудьте, будь он трижды неладен, протянуть бы его разок под килем, чтобы считать выучился.
