Об этом пророчестве Нафана Давид будет вспоминать в одной из своих последних бесед с сыном:
«Но было ко мне слово Господне, и сказано: «ты пролил много крови и вел большие войны; ты не должен строить дом имени Моему, потому что пролил много крови на землю перед лицем Моим. Вот у тебя родится сын: он будет человек мирный; Я дам ему покой от всех врагов его кругом: посему имя ему будет Соломон. И мир, и покой дам Израилю во дни его. Он построит дом имени Моему, и он будет Мне сыном, а Я ему отцом, и утвержу престол царства его над Израилем навек» (1 Пар. 22:8–10).
Само оригинальное звучание имени сына Давида и Вирсавии – Шломо, превратившееся в христианской традиции в Соломона, а в арабской – в Сулеймана, в сознании человека, владеющего ивритом, немедленно вызывает ассоциацию со словом «шалом» – «мир». Имя это было даровано Соломону в соответствии с пророчеством: «И мир, и покой дам Израилю в дни его».
Но одновременно это имя порождает и ассоциацию со словом «шалем» («цельный», «совершенный») а также со словом «Иерушалаим» – Иерусалим, «ир шалем», «цельный, единый город».
Они вообще оказываются неразрывно связаны в истории – Соломон и Иерусалим, превращенный им, если верить Книге Книг, в один из самых красивых и богатых городов своей эпохи.
* * *
Разумеется, многие исследователи считают библейский рассказ об истории рождения Соломона крайне предвзятым. Все, что связано с пророчеством о том, что истинному наследнику престола в дни, когда Давид «обрел покой от врагов своих», еще только предстояло родиться, вставлено, по их мнению, в текст исключительно для того, чтобы обосновать законность права Соломона на престол; объяснить, почему при выборе наследника царя был нарушен принцип старшинства. А если это право надо было обосновывать, значит, были те, кто в нем сомневался…
Глава вторая
Маленький принц
В Книге притчей Соломоновых царь говорит о себе: «Ибо и я был сын у отца моего, нежно любимый и единственный у матери моей» (Прит. 4:3).
Это, безусловно, чрезвычайно важный момент его биографии. Давно и хорошо известно, что именно отношение к ребенку родителей в самый ранний период его детства в итоге определяет многие будущие черты его личности. И – прежде всего – его самооценку, уверенность в собственных силах и правильности принимаемых решений.
«Если человек в детстве был любимым ребенком своей матери, он всю жизнь чувствует себя победителем и сохраняет уверенность в том, что во всем добьется успеха, и эта уверенность, как правило, его не подводит», – писал спустя более двух с половиной тысяч лет после царя Соломона другой его великий тезка, вошедший в историю человечества под именем Зигмунд Фрейд[15].
Детство царя Соломона прошло, очевидно, в покоях его матери Вирсавии, которая, помня о смерти своего первенца, что называется, сдувала пылинки с сына и тряслась над каждым его шагом.
Привилегированное положение любимой жены, посещаемой царем куда чаще других жен и наложниц, не могло не вызывать у последних зависть и злобу по отношению к Вирсавии, и это вольно или невольно должно было сказаться на их отношении к Соломону. Опасаясь, что под видом игры на ее мальчика может быть совершено покушение, Вирсавия не пускала сына на детскую половину гарема, да ему и нечего было там делать.
«От полонянок, находившихся в царском гареме, у Давида родилось четыреста сыновей. Все они, вопреки иудейскому закону, выбривали волосы на висках, а на затылке заплетали их в косы и заставляли носить себя в золотых паланкинах и в армии занимали места начальников и командиров; все они были задиры и драчуны, наводившие ужас на окружающих», – сообщает трактат Талмуда «Киддушин»[16].
Понятно, что число «400» в данном случае носит символический характер, призванный подчеркнуть, что сыновей у Давида и в самом деле было великое множество, но до большинства из них, как и до их матерей, царю, видимо, не было никакого дела. Трудно даже сказать, знал ли он всех своих отпрысков в лицо и по именам. Во всяком случае, из Библии следует, что действительно «своими» сыновьями, которых Давид любил и в воспитании которых принимал какое-то участие, были сыновья от первых шести его жен и Вирсавии. Именно они упоминаются во «Второй книге Самуила» поименно – шесть сыновей, родившихся в Хевроне (2 Цар. 3:2–8) и одиннадцать, родившихся в Иерусалиме (2 Цар. 5:14–16).
Впрочем, как следует из Талмуда, то, что они не входили в число отцовских любимцев, отнюдь не мешало этой толпе принцев носиться по Иерусалиму на мулах, задирая прохожих и забирая из лавок торговцев все, что приглянулось или просто попало под руку.
Соломон был намного младше большинства царских сыновей из этой оравы, и уже поэтому не мог принимать участия в подобных игрищах. Но очевидно, он к этому и не стремился, будучи по самой своей натуре человеком совершенно иного склада. Рано проявившийся острый природный ум, его жадная любознательность приводили в восторг Нафана. С каждым годом пророк все более истово верил в собственное пророчества, что именно этому мальчику, а не кому-либо другому из сыновей царя предстоит стать его подлинным наследником.
Воодушевленный этой верой, Нафан стал личным воспитателем маленького принца, а когда тот подрос, ему были наняты и другие учителя.
Согласно преданию, для обучения Соломона Торе[17] был привлечен один из самых выдающихся ее знатоков того времени Семей, сын Геры (Шимми бен Гейра), но, видимо, только изучением Закона и истории образование Соломона не ограничилось. Не исключено, что специально для обучения маленького принца в Иерусалим были выписаны учителя математики, астрономии, астрологии и прочих наук из Египта, Сирии (Арама), Халдеи и других окрестных стран. Видимо, этим объяснялось то, что уже после своего восшествия на престол Соломон поражал всех не только своей мудростью, но и общей эрудицией и знанием иностранных языков: «И дал Бог Соломону мудрость и великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря. И была мудрость Соломона выше мудрости всех сыновей Востока и всей мудрости Египтян» (I Цар. [3 Цар.] 4:29–30).
Давид Йосифон переводит эти строки Библии куда ближе к оригиналу: «И дал Бог мудрость Шеломо и разума очень много, и широту сердца, вмещавшего знания обильные, как песок морской. И мудрость Шеломо была больше мудрости всех сыновей Востока и всей мудрости Египта»[18].
Из такого перевода более четко видно, что, помимо острого ума, Соломон отличался еще и такими характерными чертами подлинно мудрого человека, как высокими нравственными принципами, добротой («широтой сердца») и поражавшей его современников эрудицией (имел «знания обильные, как песок морской»).
Ряд исследователей Библии считают, что Нафан был не только и не столько пророком, сколько умным царедворцем, главным политическим советником царя Давида, страстным ревнителем идеи еврейской государственности. По этой версии, присмотревшись к старшим сыновьям царя, Нафан пришел к выводу, что никто из них не сможет достойно продолжить дело, начатое Давидом. Все они были отличными воинами, любителями пиров, охоты и прочих забав, но ни один не отличался глубоким интеллектом, осознанием всей сложности миссии царя; того, что подлинный монарх должен уметь порой приносить в жертву интересам нации личные интересы.
Именно после разочарования в Амноне, Авесаломе и Адоние Нафан сосредоточился на воспитании Соломона, и во время уроков проникся к нему самозабвенной отеческой любовью, если не сказать обожанием. Исподволь, едва ли не с момента, как тот начал говорить, Нафан готовил Соломона к роли царя.
Сам Давид, разумеется, тоже не мог обратить внимания на впечатляющие успехи Соломона в учебе. Вдобавок ко всему, этот ребенок был для него «сыном старости», «мизинчиком», как называют обычно последних сыновей евреи, и это тоже не могло не повлиять на его отношение к мальчику. Посещая Вирсавию, Давид немало времени проводил с Соломоном – пытался найти ответы на его бесчисленные «почему», проверял, чему тот научился за время его отсутствия, учил играть на арфе, а заодно и наставлял его в том, что человек должен считать в жизни главным, а что – второстепенным. Эти отцовские уроки маленький Соломон запомнил на всю жизнь: «И он (отец. – П. Л.) учил меня и говорил мне: да удержит сердце твое слова мои; храни заповеди мои и живи. Приобретай мудрость, приобретай разум: не забывай этого и не уклоняйся от слов уст моих» (Прит. 4:4–5).
Словом, Соломон, похоже, и в самом деле был «нежно любимым» сыном своего отца, и это опять-таки не могло не породить злобного шепотока в гареме и тревожные подозрения у старших принцев.
* * *
Соломону был только год, когда первенец Давида Амнон, воспылав страстью к своей сестре Фамарь (Тамар), притворился больным, уговорил отца прислать к нему девушку, чтобы та приготовила для него лепешки, и изнасиловал ее. Удовлетворив свою страсть, Амнон мгновенно охладел к Фамари и выгнал ее из своих покоев, даже не дав дождаться темноты.
