Оригинальность Аристотеля остается непревзойденной в истории философии. И при этом он страдал древнейшим философским заблуждением, которое живо до сих пор. Вот что пишет Цицерон: «Аристотель осуждал философов прошлого за то, что они полагали, будто усилий их разума достаточно, дабы раз и навсегда завершить философию. Он был убежден, что они были либо очень глупы, либо очень самоуверенны, раз считали такое. Однако, поскольку философия достигла столь многого за считаные годы, он уверился в том, что скоро она придет к успешному завершению».
Вынужденно покидая Афины в 323 г. до н. э., Аристотель оставил Ликей на попечение Феофраста. Как утверждает один источник, Феофраст был влюблен в сына Аристотеля (и своего ученика), но Аристотель явно не считал, что это обстоятельство, недопустимое с нашей точки зрения, бросает тень на его преемника. Феофраст обеспечил преемственность в Ликее после отъезда его основателя, а перипатетическая школа продолжала жить в полном соответствии со своим названием – странствуя по всему классическому миру и распространяя повсюду философию Аристотеля.
Однако лишь через три столетия после смерти Стагирита его труды были собраны в том виде, в каком мы их знаем сегодня. Их можно разделить на две группы – произведения, написанные для публикации, и записи лекций в Ликее (не предназначавшиеся для публикации). Так вышло, что все ранние работы Аристотеля потерялись, а дошли до нас только поздние. Первоначально они существовали в виде фрагментов, написанных на сотнях свитков. Андроник Родосский, последний глава Ликея, объединил их в разные произведения. Именно Андронику мы обязаны словом «метафизика» – он назвал так целую группу аристотелевских текстов. Сначала у них не было наименования, а шли они сразу после работ по физике, и Андроник просто обозначил их как «то, что после физики» – по-гречески «τα μετα τα φυσικά». Они включали трактаты, посвященные онтологии (основам сущего и отношениям между ними) и первоначалам вещей. Скоро выражение «метафизика» прилипло к этой теме и стало ее общепринятым обозначением. Так что слово, которое в течение столетий стало синонимом философии, первоначально не имело ничего общего с тем, что описывает философия. Как и сама философия, метафизика началась с ошибки, но расцвела невероятно пышно.
В классическую эпоху Аристотеля не рассматривали как одного из великих греческих философов (равного Сократу или Платону). В римские времена его признавали великим логиком, но остальную часть его философии затмил (или впитал) поднимавшийся неоплатонизм. И в течение многих столетий он был в значительной мере поглощен христианством.
Христианские мыслители быстро поняли пользу аристотелевской логики. Аристотель стал высшим авторитетом в области философского метода. В Средние века на его логику опирались в теологических спорах. Честолюбивые монахи-интеллектуалы наслаждались изощренными логическими построениями, используя их для выискивания ересей. Богословски безупречная аристотелева логика стала неотъемлемой частью христианского канона.
Но одновременно с существованием на христианском Западе идеи Аристотеля развивались на Востоке, что было не менее важно и глубоко воздействовало на средневековую Европу.
В начале первого тысячелетия труды Аристотеля были потеряны для западного мира. Лишь на Ближнем Востоке ученые по-прежнему изучали весь корпус его философии. В VII в. возник ислам, и весь этот регион был захвачен арабами. Исламские мыслители быстро признали достоинства Аристотеля, не усмотрев в его идеях ничего противоречащего их религии, и стали интерпретировать их по-своему. Учение Аристотеля было усвоено ими до такой степени, что из него выводится почти вся исламская философия. Именно арабы первыми поняли, что Аристотель был одним из великих философов. Пока западный мир погружался в «темные века», исламский мир продолжал интеллектуально развиваться. Такие заимствования из арабского языка, как «алгебра», «алкоголь» или «алхимия», свидетельствуют о его богатом наследии. Но важнее всего стало заимствование Западом арабских цифр, избавивших математиков от долгих мучений с римскими цифрами. Попробуйте разделить LXXXVII на XLIV, пользуясь только римскими цифрами, и станет очевидным, насколько сложны были более тонкие расчеты. Неслучайно говорят, что единственным римлянином в истории математики был воин, убивший Архимеда.
На Востоке аристотелевскую философию развивали два великих исламских ученых. Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина (известный в Европе как Авиценна) родился в Персии в конце X в. и стал одним из величайших философов и ученых исламского мира. Его объемные труды не имеют себе равных в истории медицины. Он сделал благородную попытку поднять врачевательство над шарлатанством, от которого оно никогда не могло полностью отказаться. Авиценна даже пытался справиться с тем, что он считал шарлатанством в трудах Аристотеля. Он выявил несколько проблем, мимо которых прошел Стагирит, и даже дал ответы, которые должен был бы дать Аристотель, задайся он этими вопросами. Авиценна постарался систематизировать Аристотеля, что сделал мастерски, прояснив недосказанности. К сожалению, Авиценна в своих трудах нередко предлагал решения, которые Аристотель всегда хотел оставить открытыми. Аристотель знал, что не сможет познать все, – Авиценна был настроен иначе.
Другим великим исламским комментатором Аристотеля был Аверроэс (Абуль Валид Мухаммад ибн Ахмад ибн Рушд), живший в XII в. в мавританской Испании и Марокко. Он был личным врачом и философом султана Юсуфа. Аверроэс был убежден, что философия, и в особенности учение Аристотеля, есть правильный путь к истине, а откровения веры – низший способ постижения Бога. Разум выше веры. (В христианской Европе такие еретические мысли появились лишь пять с лишним столетий спустя.)
Однажды султан озадачил Аверроэса вопросом, как возникли небеса. Философу пришлось признать, что у него нет ответа (небезопасная интеллектуальная позиция, если халиф держит тебя при себе как раз для ответа на свои вопросы). К счастью, халиф оценил честность Аверроэса и отослал его искать ответ у Аристотеля.
В последующие тридцать лет Аверроэс написал бесконечное множество комментариев к трудам Аристотеля.
Он мудро решил не возвращаться к тому вопросу султана: султан сам уже высказался на этот счет. Но Аверроэс предложил ряд собственных ответов на вопросы Аристотеля, использовав аристотелевские доводы для обоснования своих идей (которые часто противоречили Аристотелю).
Его подход привлекал средневековых европейских схоластов, которые быстро поняли, что его можно использовать в борьбе с еретиками. Переводы комментариев Аверроэса к Аристотелю наводнили Париж – центр европейской науки того времени. Но аверроисты (как их стали называть) скоро оказались в затруднении. Церковь приняла Аристотеля, но новый вариант его философии казался подозрительно неортодоксальным. В конфликте разума и веры превосходство веры не вызывало сомнений. Аверроистам самим угрожало обвинение в ереси, и они могли защититься, лишь взяв аргументы из того же источника, из которого происходила их ересь, – то есть из трудов Аверроэса.
К счастью, положение спас Фома Аквинский, величайший из средневековых схоластов, который нащупал путь к компромиссу. Разум действительно может свободно оперировать в соответствии с собственными законами, утверждал он, но только в рамках веры. Разум без веры – ничто.
Фома Аквинский был увлечен Аристотелем и быстро осознал его исключительную ценность. Значительную часть своей жизни он потратил на то, чтобы примирить философию Аристотеля с учением Церкви. В конце концов он сумел сделать аристотелизм философским фундаментом Церкви. Собственно, так появился и вместе с тем был погублен аристотелизм. Католическая церковь объявила, что учение Аристотеля – в интерпретации Фомы Аквинского – есть Истина, отрицание которой является ересью (этот подход остается в силе и сегодня). Многое в философии Аристотеля относилось к реальному миру и потому было научным. Наука, как и философия, предлагает определения, которые кажутся истинными, но позже оказываются ложными. Они должны меняться по мере того, как растет наше понимание мира. Объявив, что труды Аристотеля – святая истина, Церковь загнала себя в угол (причем в один из углов плоской земли). Конфликт между Церковью и наукой становился неизбежным. Аристотель не отвечает за разрыв между разумом и верой, который не был удовлетворительно разрешен на Западе вплоть до нынешнего столетия. Когда на мир знания снова опускается ночь, кажется, что воскрес граф Дракула. Не столь давний пример – разгоревшийся в некоторых штатах США спор дарвинизма (теории эволюции) и креационизма (буквального прочтения Библии).
Несмотря на отказ от аристотелевских идей, сам Аристотель продолжает играть определенную роль в современной философии. Современный американский философ науки Томас Кун, глубокий почитатель Аристотеля, озадачен тем, что такой высочайший гений мог совершить столько элементарных ошибок. Например, хотя некоторые древние философы понимали, что Земля вращается вокруг Солнца, Аристотель был убежден, что Земля – центр Вселенной. Эта ошибка больше пятнадцати столетий сильно препятствовала развитию астрономии. Таким же образом вера Аристотеля в то, что мир создан из четырех первоэлементов – земли, воздуха, огня и воды, нанесла немалый ущерб науке. Изучая ошибки Аристотеля, Кун сформулировал понятие парадигм, которое перевернуло наше представление о философии науки и нашло применение далеко за ее пределами.
