В 23 часа 10 минут наконец поступает радиограмма: «В 18.35 вышли к Волге».
Уже совсем темно. Все еще идет ожесточенный бой за Рынок. С севера угрожают крупные танковые силы русских. Спешно создаются отсечные позиции. Сопротивление противника усилилось, а поэтому отбросить его достаточно далеко и занять деревню Ерзовку не удалось. Как бы то ни было, русские держатся. На юге все еще не взята Орловка. Таким образом, создан всего лишь крайне узкий коридор.
Пока впереди ожесточенно сражаются за решающие позиции, приходит сообщение, что русские преградили путь нашим войскам. Передовые части 14-го танкового корпуса ведут бой в окружении, коммуникации перерезаны. Западный фланг открыт. Быстро производится подсчет сил. Выясняется, что кроме 1б-й танковой дивизии в полном составе на месте имеется только 8-й пехотный полк. Моторизованные дивизии могут выделить лишь часть своих сил.
Наступают критические дни и ночи. На шестой день боеприпасы уже на исходе. В сопровождении десяти танков, только что вышедших из ремонта, транспортной колонне из 250 грузовых автомашин удается прорваться сквозь русские заградительные линии и доставить в котел боеприпасы, горючее и продовольствие. Несколько грузовиков попадает в руки русских. Оставшиеся позади части непрерывно ведут бой с целью соединения. Каждый отвоеванный метр сразу же укрепляется, на отсечные позиции подбрасываются все новые силы. Наконец связь с окруженными – восстановлена. Начинается систематичное оборудование северной отсечной позиции. Несмотря на сильнейшие налеты русских бомбардировщиков в последние августовские ночи, ее продолжают укреплять. Первый натиск русских отражен. Оборона держится. Еще несколькими днями ранее 4-я танковая армия своим 48-м танковым корпусом форсировала реку Дон в нижнем течении и с юга вышла к озеру Цаца. Перед ней стоит задача: через Бекетовку пробиться в южную часть Сталинграда – «Сталинград-Зюд». После упорных боев за высоту 118, в ходе которых 14-я и 24-я танковые дивизии понесли значительные потери, танковому корпусу остается до Красноармейска всего восемь километров. Но крупные русские силы и пояс минных полей глубиной в два-три километра останавливают танковый вал. План изменяется. Создается рубеж охранения, а главные силы корпуса в ночь с 26 на 27 августа отводятся назад. Они заходят со стороны Аксая и начинают пробиваться к Сталинграду с юга. В первые дни сентября перед глазами танкистов возникают очертания города.
В прошедшие летние месяцы брать пленных удавалось редко. Число их возросло только однажды – во время боев за Калач, но разве сравнить с прошлым годом! Может быть, русские отступили планомерно? Ну, нам это все равно. Ведь на этот раз цель не уничтожение их армий, а захват определенного пункта на географической карте, овладение большой излучиной Волги. Волна немецких войск подступает к городу в гигантском облаке пыли. Автомашины, танки, самокатчики, конники, пехотинцы – все устремились к одной цели. Все они сообща должны в кратчайший срок обеспечить успех операции. Правда, появляются беспокойные слухи: говорят, вокруг города днем и ночью роют окопы, а в подвалах оборудуют военные госпитали. Возможно. Но уж все остальное, ясное дело, здорово преувеличено: будто каждый дом превращается в дог, а каждое окно – в амбразуру с заранее установленным сектором обстрела. Ничего, эти слухи сразу рассеются, стоит только нашим войскам начать решительный штурм города.
Не первый раз происходит в этой точке России решающая битва грандиозного масштаба. Но мало кто из нас знает об этом. Новостью было и для меня, что именно здесь, у Царицына – так назывался тогда этот город, – красные батальоны разбили белогвардейцев. Тут шли жаркие бои, и если, сказал мне наш переводчик, здесь еще сохранились участники обороны Царицына, то нам надо быть готовыми ко всему.
* * *
Дивизия за дивизией наступает на Сталинград. Пробивающиеся с юго-запада клинья уже достигают южной окраины города. На центральном участке целыми днями идут бои с целью прорыва в город с запада. Но упорно, невероятно упорно сопротивление сталинградцев. Бой идет даже не за улицы, не за кварталы. Отстаивается каждый подвал, каждая ступенька. Целый день ведется сражение за одну-единственную лестничную клетку. Ручные гранаты летят из комнаты в комнату. Вот мы уже, кажется, захватили этот этаж, он твердо в наших руках, но нет, противник получил по горящим крышам подкрепление, и снова разгорается ближний бой. Артиллерия и эскадры бомбардировщиков превращают город в груду камня, на жилые дома и заводы непрерывно обрушивается ураганный огонь. Пятьдесят немецких солдат штурмуют ближайший дом. Через несколько часов он взят, но двадцать из них убиты. Еще два дома – и последний уцелевший солдат, хрипя, зовет на помощь.
Да, Сталинград пожирает немецких солдат! Каждый метр стоит жизней. В бой бросают все новые и новые батальоны, а уже на следующий день от них остается всего какой-нибудь взвод. Медленно, очень медленно продвигаются вперед дивизии через развалины и груды щебня. В отдельных местах они уже достигли Волги. Но солдаты, из последних сил цепляющиеся за еще сохранившиеся стены домов, с огромным трудом удерживают столь тяжело доставшиеся им позиции. Производятся замены, подбрасываются небольшие подкрепления, но для решающего штурма сил не хватает. Нужны пополнения, пополнения и еще раз пополнения! Командиры пишут запросы, пытаются добиться лично. Но подкреплений нет. Ждите. А в это время противник укрепляет свои позиции.
Три четверти города уже в руках немцев. Остальные оборонительные позиции русских, в том числе территория завода, в полуокружении. Переправы через Волгу, связывающие эти части города с другим берегом, находятся под огнем. Несмотря на это, противнику, пусть и ценой больших жертв, все-таки удается подбросить новые силы, укрепить свою оборону» 6-я армия уже не в состоянии снять свежие части с других участков и бросить их к Волге. Куда ни погляди, повсюду защищающие фланги дивизии ведут. ожесточенный бой с непрерывно наступающими русскими. Прибывают первые маршевые батальоны. Прямо из эшелона их бросают в бой. Это лишь подливает масла в огонь. Изматывающая битва продолжается.
* * *
После того как Красной Армии удается создать в излучине Дона, у Серафимовича, предмостное укрепление на западном берегу, командир нашей 79-й пехотной дивизии приказывает всеми имеющимися в наличии и возможными силами выровнять линию фронта. Рота одного из лучших моих офицеров, оберлейтенанта Киля, который служит в батальоне с начала войны, была включена в атакующую группу. Теперь она почти полностью уничтожена после атаки на местности, поросшей низкорослым кустарником; командир роты и два взвода не вернулись из боя. «Убит» и «пропал без вести» – проставляет гауптфельдфебель{5} против их фамилий в списке личного состава. Мне особенно тяжело: ведь два с половиной года я сам командовал этой ротой.
