К баскетболу Васю приобщил карагандинский тренер Исаак Калелевич, уговоривший его переехать в Алма — Ату и заняться спортом. А в 1947 году в Ленинграде Вася на спартакиаде институтов и техникумов физкультуры уже выступал как баскетболист. Умел он еще совсем мало, но проблем у противников с ним хватало — впрочем, своим он трудностей доставлял тоже немало. Правда, трудности эти были не и^ разряда игровых. Скажем, нужно было обеспечить Васю формой. А где достать на такую махину трусы, майку, а главное — обувь? Сколько помню, Вася всегда играл в огромных черных ботинках–самоделках на толстой микропористой подошве. Эти «кеды» часто рвались, не выдерживая нагрузки, и приходилось снова искать сапожника, материал, чтобы обуть Ахтаева.
С появлением Ахтаева начались сложности буквально у всех, даже ведущих команд. Тогда ведь не было правила трех секунд и лимита 30 секунд. Так что задача алмаатинцев была проста: завладеть мячом, держать его, пока Вася своим шагом цапли или гусака–великана перемещался от своего щита к кольцу соперников, дать ему высокий пас, а там уж он заложит мяч в корзину. Естественно, все мы искали противоядие. А как его найдешь? Что придумаешь? Заставил он нас поломать головы…
Наша команда Ленинградского Дома офицеров считалась вполне приличной, занимала пятые–шестые места в чемпионатах страны и других крупных всесоюзных турнирах, по классу мы явно превосходили алмаатинцев, но это ни о чем не говорило, когда приходилось решать проблему Ахтаева. В одном из матчей он задумал просто поиздеваться над нами: поймал мяч, прижал его к щиту и, довольно улыбаясь, сказал нам с Владимиром Желдиным (а мы с Володей были самыми маленькими в команде, нас и называли ласково «чижи»): «Ну, ребятки, прыгайте, прыгайте, может быть, и достанете…» Ну что ты будешь делать? Вот и борись с ним…
Или обидится на судью и выкинет какое–нибудь коленце: хоть стой, хоть падай, а что делать — не знаешь. Был такой замечательный арбитр международной категории Михаил (Мика) Левин. Так вот, он почему–то вдруг вызвал раздражение Ахтаева. Подошел Вася к Левину и с высоты своего огромного роста грозно, медленно выговаривая слова, пообещал: «Вот посажу на кольцо — и будешь сидеть, пока правила не выучишь…» 1–1 ведь мог бы…
Да, таких легенд, баек вокруг Васи ходило множество, что тоже свидетельство любви к нему, свидетельство фантастической популярности. Закономерное свидетельство…
Читать все это, наверное, смешно, но нам, играющим против Васи, было отнюдь не до смеха. И баскетболистам, и тренерам.
В 1956 году в Волгограде на зимнем матче восьми городов (был такой престижный турнир) наша рижская команда впервые на матч с командой Алма — Аты выставила Круминьша. Опытнейший, все знающий в баскетболе Ахтаев — или молодой, начинающий, еще немногое умеющий Круминьш? Единственно, в чем Ян тогда превосходил Васю, так это атлетизм: длительный физический труд на свежем воздухе закалил латыша. Сложилось так, что мы, проиграв в подгруппе одну встречу, тем не менее были вынуждены оспаривать лишь седьмое место. Ситуация была прямо–таки катастрофическая. А тут еще играть с Ахтаевым. Что же делать?
Я решил построить игру в расчете на контратаку, в которой должен был участвовать… Круминьш. Да, да, медлительный по сравнению с нашими «маленькими», Ян все же значительно быстрее Ахтаева передвигался по площадке. На это и делался весь расчет: Круминьш из–под своего кольца отдает мяч Хехту, Валдманису или Муйжниексу, а сам перемещается к кольцу соперников, стараясь непременно опередить Васю, обязательно успеть туда, пока не пришел Вася. И когда это получалось, мы забивали и забивали. Но если Вася успевал вернуться, в дело вступали его почти двадцать сантиметров преимущества в росте и кольцо оказывалось перекрытым. Да и один на один Вася переигрывал Яниса.
Был такой эпизод. Вася сымитировал бросок, Круминьш среагировал, подпрыгнул, взлетел вверх, а Вася прошел к щиту и со смехом направил мяч в кольцо. Или делал так: просто шагнет под корзину и вколотит мяч. И обязательно добавит: «Ничего, ничего, научу вашего лесника играть…» Да, то была запоминающаяся дуэль. Причем, что любопытно, в зале, где встречались команды, боровшиеся за медали, зрителей было немного, а на нашей встрече — Ахтаев против Круминьша — собрались толпы болельщиков.
В том же 1956 году сложилась аналогичная ситуация, только на этот раз победа над алмаатинцами нам была во много раз нужнее: в таком случае мы выходили бы в финал и оспаривали у москвичей «золото» Спартакиады народов СССР. И тогда я в первый и последний раз в своей тренерской жизни решил сначала провести дипломатические переговоры. Пошел к Ахтаеву, который хоть и не был формальным капитаном команды, был в ней, по существу, лидером, оплотом, настоящим хозяином, и спросил Васю: «Если игра сразу пойдет в нашу пользу и счет будет большим, может быть, дадим отдох–нуть основным игрокам, пусть поиграют запасные?» Вася ухмыльнулся, зыркнул глазищами и пробурчал: «Поживем — увидим…»
Малая спортивная арена Лужников была забита до отказа. Такой аудитории на баскетболе я у нас раньше не видел. И зрителям было на что посмотреть. Игра выдалась такой тяжелой, что и не знаю, как нам удалось все же буквально на последних минутах вырвать победу. — Ну, как там насчет запасных? — не преминул спросить меня Вася, блаженно отдуваясь. И его можно было понять: как же, средненькая в общем–то команда, а дала такой бой фаворитам и едва не преподнесла сенсацию…
Больше я такие эксперименты не проводил. А Васин урок мне запомнился надолго. Тогда Ахтаев всех поразил длинным первым пасом через все поле. У нас так и сегодня–то пасуют лишь Ткаченко и Сабонис, а тогда это вообще было откровением.
Мяч, кажущийся маленьким шариком в руках Ахтаева, пушечным ядром проносился через всю площадку и попадал к его партнеру, уже занявшему удобную позицию под нашим щитом. В тактическом плане такая контратака тоже была новым словом. Хотя в остальном алмаатинцы действовали традиционно. Спокойно располагались в зоне соперника, выстраивали позиционное нападение, дожидались, пока подтягивался Вася, отдавали мяч ему, а он сверху одной или двумя руками всаживал его в корзину. Никто у нас так тогда делать не умел, это было в диковинку. Другим центровым просто не хватало роста, прыгучести, атлетизма, чтобы заложить мяч сверху. Это сейчас даже «маленькие» умеют выполнять такой эффектный и такой любимый всеми баскетболистами и зрителями прием, а в те годы его демонстрировал только Вася. Повторил его уже через несколько лет эстонец Март Лага, чей рост был 198 см. Но главное — Лага был быстрым, резким, прыгучим и хорошо координированным… Как ни печально, но Ахтаеву так и не довелось сыграть за сборную СССР, хотя в середине 50‑х он был, безусловно, сильнейшим центровым страны. Наверное, и поэтому так и не стал он заслуженным мастером спорта. Но надо сказать, что при подготовке к чемпионату Европы 1953 года возглавлявший тогда сборную замечательный тренер Константин Иванович Травин (КИТ, как называли его по первым буквам имени, отчества и фамилии) пробовал привлечь Васю в команду, хотя по не зависящим от него причинам Ахтаев все равно не смог бы поехать на чемпионат. Однако перед Олимпиадой в Мельбурне уже я в качестве тренера юношеской сборной страны и члена всесоюзного тренерского совета убеждал наставника первой сборной Степана Суреновича Спандарьяна непременно взять Ахтаева на Олимпийские игры. Я был уверен (и до сих пор убежден в этом), что в паре с Круминьшем они могли бы составить такой тандем, с которым можно было бы побеждать американцев, давно уже вводивших в состав трех, а то и четырех гигантов. И дело даже не в росте Ахтаева. Тренировки под руководством такого думающего, ищущего специалиста, как Травин, безусловно, обогатили игру Васи, расширился диапазон его действий. Травин даже заставил Васю быстрее передвигаться, научил отменно играть в позиционный баскетбол. В общем, он бы наверняка пригодился нашей сборной в Мельбурне… Ахтаев играл до 1959 года, женился, уехал в Грозный, И оставался опорой своего «Буревестника» до последнего матча. По–прежнему на игры с его участием собирались полные трибуны, на которых всегда находилось местечко для его мамы. Да, мама Васи, маленькая полная женщина, к которой он относился с удивительной нежностью и почтительностью, постоянно сопровождала сына в поездках на игры. Сидела на специальном стульчике и внимательно наблюдала за игрой. По городу Вася возил ее на «Москвиче». Правда, свое сиденье он отодвинул к заднему стеклу, иначе просто не мог бы вытянуть ноги. А поскольку Вася никому ни в чем отказать не мог, то помимо мамы в машину набивалось еще человек шесть–семь. И когда он купил «Победу», ничего не изменилось. Вася был очень коммуникабельным, общительным парнем, любящим компании, веселье. На турнирах его номер в гостинице становился своеобразным клубом. Для каждого у него находилось и доброе слово, и кусок хлеба, и лишняя десятка. Ни для кого ничего не жалел. Пользуясь своей фантастической популярностью, известностью, авторитетом, проходил в любые кабинеты, открывал любые двери, где решал вопросы быта, материального благополучия своих партнеров, никогда ничего не требуя для себя. Тогда в моде были ковры, так и, извините за невольный каламбур, ковры эти для ребят «выбивал».
