На протяжении столетий в Риме культивировалось представление о единстве римского гражданства, воплощавшееся во взгляде на государство как на res publica – «общественное достояние», «общее дело». С этой точки зрения рассматривалось историческое прошлое; единство, согласие римского народа было идеалом публицистики эпохи Гражданских войн. Но не больше, чем идеалом. Конечно, борьба между патрициями и плебеями, когда-то сотрясавшая Рим, уже в незапамятные времена исчерпала себя. Патриции были вынуждены признать полное гражданское равноправие плебеев. Однако очень скоро старую знать сменила новая – богатые и знатные патрицианские и плебейские роды, сконцентрировавшие в своих руках высшие должности в государстве. К середине II в. до н. э. суровая простота нравов, бедность и неприхотливость, о которых с восторгом повествует историко-публицистическая литература, давным-давно стали достоянием прошлого (если предположить, что они когда-нибудь реально существовали). В обществе все глубже становилась пропасть между горсткой знатных (в том числе и выбившихся в знать из низов) богачей, располагавших громадными ценностями, множеством вилл, ведших по всему Средиземноморью активную коммерческую деятельность, занимавших ключевые позиции во всех сферах политической жизни, и великим множеством тех, кто безысходно бился на жалком клочке земли или в крохотной мастерской, терпел постоянные притеснения сильных и богатых соседей, а то и, лишившись всего, шел в арендаторы или батраки, кормился за счет государственных выдач и подачек богатых покровителей. Каким было и как воспринималось положение римской бедноты накануне Гражданских войн, показывает известный отрывок из речи знаменитого народного трибуна Тиберия Семпрония Гракха: «Дикие звери, обитающие в Италии, и логовища имеют, и нора есть у каждого из них; тем же, кто за Италию сражается и умирает, принадлежат воздух и свет, а больше, ничего; лишенные крова и бездомные, с детьми они бродят и женами. Полководцы обманывают воинов, в битвах призывая сражаться за гробницы и храмы: ведь ни у кого из столь многих римлян нет ни алтаря отеческого, ни могилы предков; за чужую роскошь и богатство они воюют и умирают. Говорят, они – владыки обитаемого мира, но нет у них ни единого клочка собственной земли». Александриец Аппиан, вдумчивый и обладавший огромным административным опытом историк-исследователь (первая половина II в. н. э.), широко пользовавшийся свидетельствами современников и римской историографии о Гражданских войнах, рисует не менее впечатляющую картину. «Богачи, – пишет он, – захватили большую часть неразделенной земли («общественное поле». – И. Ш.) и со временем пришли к убеждению, что ее никто никогда у них не отнимет. А соседние с ними земли, те, что были ничтожными участками бедняков, они либо покупали, прибегая к уговорам, либо забирали силой. Огромные поля они обрабатывали как свои поместья. Они употребяли там покупных земледельцев и пастухов, отвлекая свободных от земледелия в походы. Кроме того, это хозяйство давало им большую выгоду вследствие многодетности рабов, размножавшихся в безопасности, так как они не участвовали в походах. От этого власть имущие очень обогащались и численность рабов в стране возрастала, а италики испытывали скудость и малодушие, изнуренные бедностью, и податями, и походами. Но если даже они освобождались от этого, они не занимались трудом, потому что землей владели богатые, и они употребляли земледельцев-рабов, а не свободных».41 Борьба этих двух социальных группировок, в конечном счете борьба за землю мелкого землевладения с крупным с теми модификациями, которые были обусловлены существованием рабства, составляла, по точному наблюдению К. Маркса, основное содержание внутренней истории римского общества интересующей нас эпохи. К этому, по-видимому, следует добавить еще один аспект, очевидный, когда анализируешь ход событий, – борьбу внутри господствующей прослойки за власть и все новые и новые переделы власти.
Ситуация осложнялась острыми конфликтами внутри правящих кругов и плебейства. На поверхности событий постоянно наблюдаются конфликты и столкновения между различными политическими группировками, а также стычки в самих этих группировках, вызывавшиеся стремлением людей, оттесненных на второй план, пробиться к власти; в правящую элиту («нобилитет») рвались «новые люди» – выскочки, стремившиеся овладеть высшими должностями в государстве. Городской и сельский плебс враждовали между собою.
Другим осложняющим фактором была широко распространенная система патроната (покровительства), развившаяся, по-видимому, из родовой и соседской взаимопомощи и заступничества за социально слабых. Римский патронат был системой взаимозависимости, где права и обязанности патронов и клиентов (покровительствуемых) регулировались обычаем и законом. Патроны должны были защищать своих клиентов от притеснений, судебных преследований и т. п., снабжать в случае необходимости деньгами, вещами и продовольствием, помогать в обзаведении хозяйством. Нарушение патроном его обязанностей по отношению к клиенту квалифицировалось как обман и влекло за собой по Законам XII таблиц страшную кару: такой патрон объявлялся проклятым (т. е. на него налагалось табу) и он оказывался отверженным. В свою очередь клиенты обязаны были хранить верность своему патрону: присутствовать при его пробуждении, находиться в его свите, поддерживать его своим голосом, а если понадобится, то и кулаками или мечом, выполнять его поручения и требования, в том числе и работать в его хозяйстве. Эта религиозно освященная взаимозависимость позволяла патронам не только эксплуатировать своих клиентов, но и опираться на них в борьбе за власть. Она раскалывала плебс; отдельные его группировки связывали свои надежды не с успехами общей борьбы против аристократической верхушки, а с приходом к власти своего патрона. При благоприятных обстоятельствах она могла стать своеобразным стержнем личной власти предприимчивого авантюриста.
И наконец, сама структура римского гражданства и Римское государство как политический организм претерпели серьезные изменения. В 88 г. до н. э. закончилась длившаяся три года кровопролитнейшая Союзническая война, поставившая Рим на грань катастрофы. В процессе завоевания Италии римляне создали сложную систему союзов и подчинения. Правовой статус различных италийских обществ не был одинаковым; необладание римским гражданством делало италиков политически бесправными и серьезно затрудняло их хозяйственную деятельность, лишало их уверенности в завтрашнем дне, в имущественной и социальной стабильности. Между тем Италия под властью Рима достигла такого уровня экономического и политического единства, который превращал ее фактически в централизованное территориальное государство. Начиная Союзническую войну, италики вовсе не добивались ликвидации этого государства; они требовали равноправия с римлянами и получили его, несмотря на то что потерпели военное поражение. В результате исконные римские граждане растворились в италийской массе и потеряли былое привилегированное положение; Римское государство перестало быть городом-государством в строгом смысле слова, и его правительство должно было в своих действиях учитывать не только собственно римские, но и общеиталийские интересы. Эти изменения были поняты в Риме далеко не сразу.
