Но мне, как новому человеку, прибывшему в Оренбургскую школу, бросилось в глаза и другое, не менее опасное - командиры и курсанты здесь были задерганы беспрестанными проработками, назиданиями, указаниями, продиктованными якобы решительной борьбой с аварийностью. К сожалению, работа эта приняла перестраховочный характер. Если, например, в одной из эскадрилий случится даже незначительное летное происшествие - тотчас на два-три дня прекращались полеты на всех аэродромах. Стоило курсанту не совсем точно изложить начальнику школы порядок выполнения летного упражнения или допустить малейшую заминку в докладе - всю эскадрилью немедленно отстраняли от полетов, переводили на наземную подготовку.
Следует отдать должное начальнику школы комкору Р. К. Ратаушу. Несмотря на излишние увлечения наземной подготовкой, под его руководством в школе было много сделано в области совершенствования методики летного обучения. В этом деле оренбуржцы преуспели больше, чем другие военно-учебные заведения ВВС. Но никакая совершенная методика и наземная подготовка не могут в конечном счете заменить самих полетов. В этом я был твердо убежден и всегда придерживался такого правила.
Служба в 3-й военной школе летчиков и летнабов оказалась очень полезной и для моего командирского роста. Увеличился масштаб работы, открылись широкие возможности для проявления инициативы и творчества в подготовке летных кадров.
Тепло вспоминаю своих ближайших помощников. Учебный отдел и штаб бригады возглавлял комбриг Е. Рожковский, в прошлом офицер старой русской армии, обладавший высокой штабной культурой. Он занимался планированием учебно-боевой подготовки, руководил наземным обучением, организацией всей жизни и службы подразделений. В последующем Е. Рожковского сменил полковник И. М. Соколов. Высокоэрудированный командир, пользовавшийся большим уважением подчиненных, он успешно занимался учебно-методической работой и в отличие от своего предшественника великолепно знал летное дело. Во время Великой Отечественной войны генерал-полковник авиации И. М. Соколов командовал 7-й воздушной армией, проявил себя в боевых действиях с японскими милитаристами. В послевоенные годы он был заместителем начальника Главного штаба ВВС.
Одним из опытных методистов школы, умелым воспитателем курсантов по праву считался командир звена Э. К. Пусэп. Имя этого летчика впоследствии стало широко известным в стране. Мне довелось вновь встретиться с Э. К. Пусэпом во время Великой Отечественной войны - служить вместе с ним в авиации дальнего действия, быть свидетелем многих его ратных дел. Но об этом расскажу несколько позднее.
В тридцатые годы молодежь с увлечением шла в авиацию. От юношей не отставали девушки, учились они и в нашей школе. Мне запомнилась Тамара Казаринова. Небольшого роста, хрупкая, миловидная и очень скромная, эта девушка отлично владела строгим в пилотировании самолетом Р-1. Члены выпускной комиссии с восторгом отзывались о ее выучке.
О дальнейшей летной судьбе Тамары Казариновой мне рассказывал Г. И. Грабченко, в прошлом редактор многотиражной газеты авиационного соединения. Летчица одной из первых в стране освоила новый для того времени скоростной бомбардировщик СБ. В 1938 году она уже командовала эскадрильей. За достигнутые успехи в боевой и политической подготовке, еще в предвоенные годы, Тамара Казаринова была награждена орденом Ленина.
Среди девушек, обучавшихся в Оренбургской школе, смелостью и находчивостью выделялась Катя Зеленко. Как-то на одном из аэродромов я обратил внимание на лихачество курсанта в зоне при выполнении пилотажных фигур и спросил:
- Кто пилотирует?
Инструктор-летчик доложил, что в зоне Екатерина Зеленко, и принялся оправдывать известную в стране планеристку.
Когда Зеленко приземлилась, мне пришлось сделать ей строгое внушение за своеволие в полете. Затем по моему приказанию девушку перевели в экипаж к другому инструктору, обладавшему не только отличной техникой пилотирования, но и высокой требовательностью. Он решительно пресек отступления известной рекордсменки от дисциплины в воздухе. И после успешного окончания курса обучения Екатерина Зеленко обратилась ко мне за разрешением подарить на память этому инструктору серебряный портсигар.
- Уж не за наряды ли вне очереди? - шутливо поинтересовался я.
- Именно за это, - в тон мне ответила Зеленко и поведала самую обыкновенную историю. Предыдущий инструктор относился к ней больше, чем душевно, - приглашал в городские поездки, на танцы, прощал всякие вольности, не требуя соблюдения распорядка дня и выполнения правил воинской службы. Новый наставник повернул довольно круто и напомнил Зеленко, что она прежде всего курсант военной школы и обязана нести службу, как повелевают присяга и уставы.
- Всегда буду помнить инструктора и Оренбургскую школу. Здесь мне привили настоящие воинские качества, - закончила Екатерина, и я был рад за нее.
Позже я узнал, что Зеленко зимой 1939-1940 года участвовала в боях на Карельском перешейке, была награждена орденом Красного Знамени.
В начале Великой Отечественной войны она совершила более 40 боевых вылетов. 12 сентября 1941 года бомбардировщик Су-2, пилотируемый заместителем командира авиаэскадрильи лейтенантом Е. И. Зеленко, возвращался с разведывательного задания и был атакован шестью фашистскими истребителями Ме-109. В ожесточенном и неравном поединке наш бомбардировщик оказался подбитым и загорелся. Сбив одного "мессера", Зеленко не покинула горящей машины. Она дерзко таранила самолет врага и погибла, как воин. Посмертно отважную летчицу-комсомолку Екатерину Зеленко наградили орденом Ленина.
Учебная бригада, которой я стал командовать, первый год закончила безаварийно. Это было большое достижение. Успешно работали мы и в 1935 году. Наши показатели были признаны лучшими не только среди военно-учебных заведений ВВС, но я во всех Военно-Воздушных Силах Красной Армии. Начальника школы комкора Р. К. Ратауша поощрили поездкой за границу - он побывал в Великобритании. Меня премировали двухмесячным окладом и бесплатной семейной путевкой в санаторий. Но хотя мою работу ценили и отмечали, я по-прежнему стремился вернуться к службе в строевых частях. Неоднократно обращался к своим начальникам с просьбой о переводе, просил также разрешения учиться в военно-воздушной академии на командном факультете. Но мне отказывали, мотивируя тем, что необходимо готовить молодые летные кадры, передавать им опыт. Разумеется, мои доводы были убедительными: чтобы учить летные кадры, надо и самому учиться. И одна из просьб возымела действие. Меня наконец зачислили слушателем высшей летно-тактической школы в эскадрилью, имевшую на вооружении бомбардировщики ТБ-3 всех модификаций.
