Только что приехали - ген. Абрамов показывает приказ:
немедленно отъезжать, противник пытается отрезать нас у Персиановки. Поезд, не останавливаясь, мчит к Новочеркасску. Успеем ли проскочить? Проехали Персиановку. Новочеркасск. В вагон вбегает офицер: "Господа, Каледин застрелился!"- Быть не может?! Конец казакам, теперь на Дону - все кончено. Куда же мы пойдем??
Вечером приехали к Ростову. С вокзала отряд идет в казармы с песней, но песня не клеится, обрывается, замолкает…
Я с полк. С. поехал в штаб армии. Там суета. Полковника вызвал Корнилов. "Сейчас же поедете на Таганрогский фронт. Знаю, что вы устали, измучены, с фронта,- но больше некого послать, а там неладно".
Хопры
Утром. Мы на вокзале. На Таганрогский фронт. Ждем состава. На платформе публика. Добровольцы поют, и гулко разносится припев:
Так за Корнилова! За родину! За веру!
Мы грянем громкое "ура!"
Кончили песню.
"Князь! Князь! Наурскую! Наурскую! Просим!!"
Все расступаются кругом, поют, хлопая в ладоши, а красивый мингрелец, князь Чичуа, несется по кругу в национальном танце…
"Браво! Браво!" - аплодисменты.
Подали состав. Шумно садятся в вагоны. Некоторых провожают близкие… Около нашего вагона подп. К-ой. Его провожает молодая женщина с добрым, хорошим лицом. Она плачет, обнимает и крестит его.
Сели. Едем… ст. Хопры. Здесь фронт. На путях несколько поездных составов: классные вагоны - штабов, товарные - строевых, площадки с орудиями.
Командует участком гв. полковник Кутепов [28]. Людей, как всегда, очень мало. На позиции - Георгиевский полк [29]. В нем восемьдесят солдат и офицеров. Зато штаб полный: командир, помощник, адъютант, зав. хозяйством, командир батальона, начальник связи и др. Мы стали резервом.
Мороз сменился оттепелью. Капает сверху, под ногами грязно. В товарных вагонах - холодно.
Раньше стоявшие здесь рассказывают: "Вчера бой был, сильный, понесли большие потери, но отбили и даже пленных взяли…"
"Там на станции сестра большевистская, пленная, и два латыша",- говорит, влезая в вагон, прап. Крылов.
"Где? Где? Пойдем, посмотрим!" - заговорили…
"Ну их к черту, я ушел… Ну и сестра,- начал он,-держит себя как!" - "А что?" - "Говорит: я убежденная большевичка… Этих латышей наши там бить стали, так она их защищает, успокаивает. Нашего раненого отказалась перевязать…"
"Вот сволочь!" - протянул кто-то.
"Пойдемте посмотрим".- "Да нет, их в вагон приказано перевести".
Часть вылезла из вагона и пошла к станции. Немного спустя ко мне быстро подошел шт.-кап. кн. Чичуа:
"Пойдемте, безобразие там! Караул от вагона отпихивают, хотят сестру пленную заколоть"…
Мы подошли к вагону с арестованными. Три офицера, во главе подп. К., и несколько солдат Корниловского полка [30]с винтовками лезли к вагону, отпихивали караул и ругались: "Чего на нее смотреть… ея мать!… Пустите! Какого черта еще!"
Караул сопротивлялся. Кругом стояло довольно много молчаливых зрителей. Мы вмешались.
- "Это безобразие! Красноармейцы вы или офицеры?!"
Поднялся шум, крик…
Бледный офицер, с винтовкой в руках, с горящими глазами, кричал князю: "Они с нами без пощады расправляются! А мы будем разводы разводить!" - "Да ведь это пленная и женщина!" - "Что же, что женщина?! А вы видали, какая это женщина? как она себя держит, сволочь!" - "И за это вы ее хотите заколоть? Да?"
Крик, шум увеличивался…
Из вагона выскочил возмущенный полковник С., кричал и приказал разойтись.
Все расходились.
Подп. К-ой шел, тихо ругаясь матерно и бормоча: "Все равно, не я буду, заколю…" Я припомнил, как его, плача, провожала и крестила женщина с добрым, хорошим лицом.
Солдаты расходились кучками. В одной из них шла женщина-доброволец… Они, очевидно, были в хорошем настроении, толкали друг друга и смеялись.
"Ну, а по-твоему, Дуська, что с ней сделать?" - спрашивал курносый солдат женщину-добровольца.
"Что? - завести ее в вагон да и… всем, в затылок, до смерти",-лихо отвечала "Дуська" [31]. Солдаты захохотали.
Первый расстрел
В то время, благодаря агитации, с одной стороны, и внезапному страху приближения большевиков - с другой, поднялись казаки ближайших к Ростову станиц. Поднялись главным образом старики. Кто в чем, бородатые, на разномастных конях, с разнообразным оружием, казаки напоминали войска Ермака, Разина, Булавина.
Как-то раз на станцию возвращается разъезд таких казаков. Они едут, галдят…
Впереди, на великолепном рыжем англичанине, в кавалерийском седле, с мундштуками,- старый казак.
"Откуда конь-то такой, станичник?" - "Большевистский, захватили",- отвечает казак, легко спрыгнул с коня и подвел привязать к изгороди.
Казаки спешились. Обступили коня. Наперебой, громко крича, рассказывают, как они захватили разъезд, и восторгаются добычей…
Нервный конь перебирает мускулистыми, крепкими ногами и бочится. Другой казак подвел захваченную кобылу. Кобыла - хуже. Всем нравится рыжий англичанин. Казаки спорят о нем и нападают на старика.
"На что он тебе?!" - "Отдай молодому!" - "Все равно продашь",- кричат казаки. Старик отнекивается: - "Да я же его взял!" - "Ты взял, а я где был?!" - кричит, вскидывая головой и размахивая руками, молодой казак-претендент.
Во время спора я заметил среди них высокого, черноусого, с бледным лицом солдата, в серой, хорошей шинели. Он стоял немного поодаль, не вмешиваясь в разговор.
"Это ваш казак?" - спросил я старика.
"Нет, их - захватили",- нехотя отмахнулся он, ему было не до разговоров - казаки отбивали коня в пользу молодого.
Пленного никто не замечал, все были увлечены спором о коне, о нем забыли.
Солдат не выдержал, дернул крайнего казака за рукав и тихо спросил: "Ну, куда же мне-то?" Тот недовольно обернулся:
"Постой… ребята, кто-нибудь отведите-ка пленного к начальнику, Ведерников, отведи ты",- приказал казак, и опять все загалдели вокруг коня.
Ведерников нехотя вышел из толпы. Солдат, на ходу поправляя пояс, двинулся за ним.
Я стоял - смотрел на галдеж казаков, но вдруг сзади услыхал разговор проходивших солдат: "Видал? Поймали одного, сейчас расстреливать", - и пошел вместе с ними к путям. Навстречу мне солдаты Корниловского полка с винтовками в руках вели этого самого черноусого солдата. Лицо у него было еще бледнее, глаза опущены.
