Есть дети, которые рождаются с определенным талантом. Талантом видеть, слышать, чувствовать. У них прирожденные чувства, прирожденное видение. Они берут карандаш и, не задумываясь, рисуют так, как те, которых учишь, не научить никогда. Вот я как раз к этим талантливым детям и относился. Рисование было не то что любимым предметом, это был предмет, который меня только грузил. Рисовать какой-нибудь куб, это не про меня, лучше нарисую картину, для меня это легче. В учебниках и тетрадях рисовал в основном моду. Не отдельные прически и силуэты, а образы. Образы передо мной плыли во время уроков, мне было не до диктантов и не до контрольных. Вся эта учеба раздражала меня, мешала творческому полету звезды.
Когда меня выпускали гулять — а выпускали меня всегда, когда захочется, — я не гулял там, где мы жили. В то время мы жили в каком-то бараке. Там была у нас однокомнатная квартира без удобств. Туалет с крысами на улице общественный. Я нашел на соседней улице какой-то проход в кустах. Идешь-идешь по нему, а там страшно между огородами, садами, и выходишь на улицу, с новеньким асфальтом. Она шла далеко до реки, а вокруг дома стояли. И мне казалось, что это такие сказочные дома. И я ходил и выбирал, в каком бы доме хотел жить. И вот так до конца улицы, до реки шел, а кругом очень красивые дома, один другого лучше. Шел и думал, где бы я ставни по-другому покрасил, где бы забор другой сделал. Шел дальше и выходил вдруг на мост подвесной. Меня б дома убили, если б узнали, что я так далеко ходил гулять. По этому подвесному мосту я выходил на дачи. Там вообще нереальные домики. Все утопает в зелени. Ходил себе там и выбирал дачу. Так выбирать мог допоздна. Только когда темнело, быстро бежал домой, чтоб никто не заподозрил, где я был.
После этих прогулок мне до сих пор снится сон, иду и выбираю себе дом. Зелень кругом. Зелень — ясно, что к деньгам. Доллары, наверное. Иду себе по этим дачам и ищу дом. А вокруг красота, как Прибалтика. И сон заканчивается, что я так и не выбрал себе дом, или тем, что я дорогу потерял. Ясновидящая мне потом сказала, что это очень хорошо, что я так и не выбрал во сне себе дом.
* * *
Практически каждый год мы переезжали с одного дома в другой, с одной квартиры в другую, пока мама не получила от работы двухкомнатную квартиру с лоджией и балконом. Солнечная-солнечная квартира. Нереальная мебель, роскошные ковры, хрусталь. Многое из этого до сих пор стоит у меня. Не знаю даже, сколько все это добро стоит, может, это уже и в музей пора отдать.
* * *
Когда мама получила квартиру, я заканчивал школу. Мой основной выпускной после десятого класса был сложным в подготовке, потому что я очень долго не мог найти себе костюм. Гардеробчик у меня был в порядке, но хотелось костюм, который был бы только для выпускного. Очень специальный, ведь выпускной бывает раз в жизни и это типа свадьбы. Девчонки показывали, какие они платья готовят, шьют, и мне казалось, что у меня обязательно должен быть к выпускному необыкновенный костюм. Помню, обыскал все, что мог, и уже отчаялся, как вдруг случайно нашел тот, который храню до сих пор и по сей день надеваю. Мои размеры не поменялись.
Вообще дома хранится множество вещей разных лет, которые на мне хорошо сидят. У меня в принципе классический стиль в одежде, он всегда популярен и не устаревает, кроме того, мои вещи никогда не были ширпотребом, например костюм на выпускной стоил 250 рублей (для сравнения: средняя зарплата была 100–120 рублей).
Предпочитаю хранить вещи, которые приносят фарт и успех, не разбрасываюсь ими. У меня есть костюмы, которые еще в школе носил. Когда их надеваю, мне говорят: «Все-таки Gucci сразу видно!!!» Помню, на какое-то мероприятие важное в Кремле надел один из своих школьных костюмов, у людей была истерика. Фотографы сбежались. Все хотели со мной сфотографироваться. Между прочим, это был даже не выходной костюм.
Страшно, ужасно страшно заканчивать школу. Непонятно, куда идти потом. Страшно то, что неизвестно, что тебя ждет. Это же совершенно новый шаг. И делать его приходилось на фоне того, что ожидался развод. Мама хотела разойтись с Виктором (моим отчимом). У них ругань была постоянная, скандалы. Он все время изменял, вел не тот образ жизни, который нужно уже вести в таком возрасте. Ведь не 20 лет ему было, да и мы взрослые, понимаем все. В общем, он вел себя некорректно, и я матери советовал, что пора разводиться. Так они и поступили, развелись после 15 лет брака.
* * *
Выбор профессии это, конечно, страшно. Я у всех спрашивал, кто куда пойдет. Все какие-то институты, университеты навыбирали. Один я ни институт, ни университет, ничего не хотел. Хотел чего-то, но что конкретно, не знал. Хотя определенно знал — что-то связанное с красотой. И эта неизвестность пугала, я даже по ночам часто просыпался в этот период.
Друзья советовали поехать в Новосибирск, в театральное училище поступать. Но это был не мой вариант. Родители были не против самого театрального. Но только в том случае, если бы оно было через дорогу у дома. Когда речь заходила про Новосибирск, это в корне меняло дело. Ведь такую красивую звезду, как я, отпускать одного в чужой город было нельзя. К тому же я не горел желанием учиться на артиста, я больше хотел заниматься модой. При этом не понимал, чем конкретно: одеждой или прическами. Мне хотелось и того, и другого, так как я уже тогда понимал, что отдельно головой или отдельно одеждой заниматься не интересно. Видение у меня было, рисовал хорошо, даже когда смотрел на людей, сразу знал, что бы им пошло. Однако профессии, совмещающей и прически, и одежду, тогда не было. Решил начать с головы, а дальше как пойдет. Научусь по прическам, потом перейду на одежду, подумал я.
Учиться на парикмахера в техническое училище № 13 меня сначала не брали, говорили, что мальчиков на парикмахеров не берут. Группа женская — опасно, я же худенький, стройный. Кроме того, в этот год был переполненный набор, группы по сорок человек. В общем, раза два или три меня не брали, но потом, видно, оценили мой напор и взяли. Но не сразу, зачислят меня или нет, зависело только от одного человека — Кердывар Марии Ивановны. Наша первая встреча произошла после очередной приемной комиссии. Видя мое упорство, ее члены комиссии отправили меня прямо к Марии Ивановне в кабинет «Парикмахерское дело», чтобы она и принимала окончательное решение. И вот я поднимаюсь к этой Марии Ивановне, нахожу ее на втором этаже в уютном классе.
— Здравствуйте, — говорю, — меня зовут Сережа Зверев, в приемной комиссии сказали, что надо вам показаться.
