Попов показал схему Рыбкину. Тот не сдержал своего удивления: какое простое разрешение головоломной задачи!
Не без волнения собирали (в который раз!) новую установку. От цепочки отказались; правда, она была очень чувствительной, но не обладала необходимым постоянством. Она годилась для демонстрации опытов на лекциях, но вводить ее в постоянно действующий прибор было рискованно.
Наконец, прибор готов: включены батарея, трубка с опилками и звонок. Оставалось привести в действие вибратор. Включая индукционную катушку вибратора, Рыбкин не без опасения взглянул на Попова. Откликнется ли звонок? А вдруг подведет? Но звонок, с появлением в вибраторе первой же искры, зазвонил. Прерывистой трелью он известил, что приемника достигли электромагнитные волны.
Попов добился своего: аппарат был точен и нагляден, действовал автоматически.
Приемник одинаково годился и для научных исследований и для практической передачи сигналов на расстоянии. Об этой новой задаче, которой даже не ставил Герц, и не смог решить никто из его многочисленных последователей, — Попов не забывал ни на минуту. Теперь он был убежден, что лабораторный опыт вскоре станет техническим изобретением — беспроволочным телеграфом.
«Прибор в новой конструкции показал, — вспоминает Рыбкин, — блестящие результаты. Главным достоинством схемы было совершенно отчетливое действие прибора. На каждую небольшую искру, возбуждавшую электромагнитные колебания, приемная станция отвечала коротким звонком. Молоточек электрического звонка одновременно и встряхивал кохерер и ударял по чашке звонка, давая знать, что электрические колебания подействовали на приемную станцию».
Как дружно и радостно работалось весной 1895 года! Из окон физического кабинета был виден Финский залив, — по нему плыли льдины. На рейде царило оживление: военные суда готовились к выходу в море. Сколько веков, уходя из гаваней и портов, они терялись где-то там в морских просторах, не имея возможности снестись с родными берегами, или в минуту опасности подать о себе весть. И вот здесь, на берегу Финского залива, рождалось изобретение, которое свяжет любой корабль в любом месте земного шара, с любым городом...
Опыты проходили успешно. Звонок безотказно трезвонил, передавая сигналы даже тогда, когда резонатор устанавливали в пятой по счету комнате от того зала, где находился вибратор. Исследователи отмечали: электромагнитным волнам уже становится тесно в здании Минного класса. Правда, иногда сигналы получались почему-то сильные и резкие, иногда — совсем слабые. Попов стал доискиваться причины. Он помещал вибратор-передатчик то ближе к стене, то в самой середине комнаты; он поворачивал его то в одну сторону, то в другую. И вдруг обнаружил любопытную деталь: сигнал особенно явственно был слышен тогда, когда передатчик оказывался в направлении электрической проводки, шедшей вдоль стены. Проводник электрического тока как бы помогал волнам распространяться на большое расстояние. Это открытие следовало учесть и прежде всего основательно проверить. А пока Попов об этом никому не сказал, даже Рыбкину.
В один из весенних дней изобретатель вынес свой опыт за пределы Минного класса.
Попов установил передатчик у окна, а Рыбкин с приемником вышел вглубь сада. Метрах в пятидесяти от вибратора, Петр Николаевич остановился — для начала расстояние достаточное. Предстояло решающее испытание, от которого зависело будущее беспроволочного телеграфа,
Рыбкин взмахнул рукой: можно начинать! Попов замкнул ключ передатчика. Раздался звонок. Рыбкин отошел с приемником дальше — прибор не подвел. Еще раз отошел — снова сигнал. Еще и еще дальше — действует!
Это была настоящая победа. Мог ли Герц и любой другой ученый мечтать о приеме на расстоянии в несколько десятков метров?
Вот Попов и Рыбкин находятся друг от друга уже в восьмидесяти метрах. Снова включен передатчик. Но на этот раз звонка не последовало. Еще нажим ключа. Звонок упорно молчал.
Попов принес моток медной проволоки. Может быть, провод облегчит прием волн?
Через минуту медный провод лежал на ветвях дерева. Попов снова нажал ключ. И опять звонок не откликнулся.
Тогда Александр Степанович поступил иначе: повесил несколько метров проволоки над приемником, а нижний конец провода присоединил к кохереру. Именно так. Ведь провод поможет приему. Расчет Попова оправдался, проволока помогла уловить электромагнитные колебания — звонок снова зазвонил.
Так появилась первая в мире антенна, прообраз антенны, без которой теперь не обходится ни одна радиостанция.
Как-то утром Александр Степанович пришел в лабораторию с гроздью разноцветных воздушных шариков.
Затем появился со стремянкой служитель физического кабинета, а через минуту слушатели Минного класса наблюдали необычайное зрелище. Попов и Рыбкин взобрались на крышу беседки и сообща стали возиться с шариками.
Вскоре пестрая гроздь поднялась ввысь, увлекая за собой антенну. Исследователи, склонившись над прибором, стали следить за гальваноскопом, который был присоединен к концу провода-антенны.
Платиновые листочки гальваноскопа отклонялись то сильнее, то слабее под действием невидимых атмосферных разрядов.
Затем устроили так, чтобы, отклоняясь, платиновый листочек касался контакта приемника. Тогда раздавался короткий звонок.
Но вдруг листочек гальваноскопа отказался слушаться. Он отошел, прикоснулся к контакту, да так и остался. Звонок приемной станции звонил непрерывно. Что произошло? Отчего не унимался звонок? Бездействовал вибратор. Значит, это могли быть только электрические разряды атмосферы и притом очень сильные. Возможно, даже грозовые разряды.
На другой день в бюллетене погоды Главной физической обсерватории Попов прочел, что в тридцати километрах от Кронштадта действительно разразилась гроза. Следовательно, накануне приемником Попова была получена первая в мире радиограмма, посланная грозой.
Вскоре Попов заставил свой приемник отмечать и силу далеких атмосферных разрядов. Часовой механизм, медленно вращающий барабан с наклеенным на нем чистым листком бумаги, и пишущее перо — вот и все устройство, которое потребовалось для этого. Под действием тока от батареи приемника перо перемещалось. Каждое замыкание и размыкание цепи толкало перо, и оно выписывало на листе бумаги зигзагообразную линию — число и величина зигзагов соответствовали числу и силе где-то происходивших разрядов.
Свой прибор Попов назвал «грозоотметчиком». Это был первый в мире радиоприемник. Нигде никаких передающих станций тогда еще не было. Единственно, что мог уловить Попов на свой приемник — это отголоски грозы. И он их улавливал, принимал.
