Соляр для подводных лодок хранился на реке Хоби в большом танкере, поврежденном вражеской торпедой. Чтобы было меньше хлопот с этим складом, судно притопили, посадив на грунт, предварительно отрыв земснарядом котлован на дне реки.
Пришлось поломать голову, как лучше разместить боеприпасы. Ясно, что склады надо расположить в разных местах, подальше друг от друга. Мы считали, что на каждом из них должны содержаться боеприпасы разных видов. Тогда и при потере нескольких хранилищ ни один из калибров артиллерии кораблей не останется без снарядов. Начальник артиллерийского отдела флота капитан 1 ранга Дмитрий Федосеевич Панчешный заявил мне:
- Товарищ генерал, я не согласен с вашим планом. Каждый вид боезапаса должен храниться отдельно, особенно снаряды главных калибров. Так всегда было.
Против одного я не мог возразить: действительно, так было, когда снаряды хранились в хорошо укрытых, оборудованных складах. Тогда каждый их вид закреплялся за определенными специалистами, соблюдался строгий режим ухода за каждой разновидностью боеприпасов, в хранилищах поддерживался постоянный уровень температуры и влажности… Война внесла свои коррективы. У нас не было оборудованных складов. Снаряды хранились в штабелях на открытых площадках. И главная наша задача заключалась в том, чтобы спасти их при вражеских налетах.
Спор не привел ни к чему. Панчешный настаивал на своем, требовал сосредоточить снаряды главного калибра в одном месте, мотивируя это тем, что они наиболее сложные и нуждаются в повседневном квалифицированном надзоре.
Пользуясь правом командира базы, я приказал размещать боеприпасы по утвержденному плану.
Жизнь доказала нашу правоту. Во время первого же налета вражеской авиации на Поти бомба попала в один из складов, где в штабелях хранились снаряды разных калибров. К счастью, бомба не взорвалась, а только разбросала и частично повредила вагонов пять боеприпасов. Остальные снаряды остались невредимыми. [18]
Прибыв к месту происшествия, я увидел среди моряков, собиравших разбросанные снаряды, Дмитрия Федосеевича Панчешного. Он подошел ко мне и грустно улыбнулся:
- Хорошо, что вы не согласились со мной.
В Поти и Батуми продолжали приходить транспорты с грузами из Севастополя и других прифронтовых городов. Эвакуировались заводы и склады. Объем перевозок все возрастал. Наши порты остались единственными на побережье, связанными железной дорогой с другими районами страны. Разгрузочные работы не прекращались ни на один час.
Прерывались они только во время воздушных тревог. Ночью в условиях затемнения работать очень трудно, а подчас и рискованно. Но тысячи людей - матросы и горожане, рабочие эвакуированных заводов, женщины и подростки, прибывшие с судами и не успевшие выехать в глубь страны, самоотверженно трудились на причалах и станциях, на импровизированных складских площадках.
Средний транспорт вмещает в свои трюмы около полутора тысяч тонн грузов. Чтобы вывезти их, требуется 800-900 автомашин. Бесконечные потоки полуторок тянулись с причалов к платформам железнодорожной станции. К причалам машины катились не пустыми: везли боеприпасы и продовольствие, которые грузились в транспорты, следовавшие в Севастополь, Новороссийск, Туапсе.
Железнодорожники не успевали подавать составы. Поэтому часть грузов оседала в портах. Их складывали на площадках вдоль дорог.
Почти каждый день приходили суда с ранеными бойцами, с женщинами и детьми. Мы понимали горе людей, покинувших родные места. Усталые, изможденные лица. Слезы. На это нельзя смотреть равнодушно. Матросы бережно брали детей на руки и несли их по трапу. Горожанки-грузинки, как родных, встречали русских и украинок, звали к себе, делились с ними последним. Мы старались накормить людей, дать им отдохнуть, хотя бы в палатках, - другого крова у нас не было. Тысячи эвакуированных иногда [19] находились на нашем попечении по нескольку недель, пока удавалось посадить их в вагоны.
Фашисты не щадили никого. С ожесточением бомбили они и боевые корабли, и пароходы с ранеными, с женщинами, детьми и стариками. Перевозки морем превращались в сложные боевые операции.
Морские дороги
Гарнизон Севастополя и другие наши части, сражавшиеся на побережье, были отрезаны от железных дорог. Единственными путями их снабжения стали морские коммуникации. Объем морских перевозок непрерывно возрастал, и почти все они осуществлялись через порты нашей базы. Ежедневно мы принимали и отправляли в дальний и опасный путь транспорты, танкеры, госпитальные суда и охраняющие их боевые корабли.
В 1942 году база в среднем за месяц принимала около ста транспортов и других крупных судов и столько же провожала в море. А каждое такое судно - это один-два железнодорожных состава грузов. Для охраны транспортов на переходе база выделяла за это же время около 400 кораблей разных классов - от катеров до эскадренных миноносцев. Сюда не входят корабли отрядов прикрытия, которые посылались для защиты наших коммуникаций на наиболее опасных направлениях.
Враг обрушивал на конвои удары своей авиации и подводных лодок, а с конца 1942 года и торпедных катеров. Мы не имели возможности надежно прикрыть с воздуха наши коммуникации из-за ограниченности дальности действия истребительной авиации. Вся тяжесть борьбы с самолетами и подводными лодками противника особенно в удаленных от базы районах ложилась на корабли эскорта.
Эсминцев у нас не хватало. К тому же они несли другую боевую службу - своим огнем поддерживали войска, оборонявшие Севастополь и действовавшие на побережье Крыма, а затем, и Кавказа. В охранение транспортов назначались катера-охотники за подводными [21] лодками, тральщики, сторожевые катера. И только в тех случаях, когда в составе конвоев следовали суда с войсками или санитарные транспорты, в эскорт входили и эскадренные миноносцы.
Вооружение малых кораблей было слабым, но советские моряки отважно вступали в бой, огнем своих пушек и зенитных пулеметов заставляли вражеские самолеты сворачивать с боевого курса. Немало гитлеровских летчиков, пытавшихся атаковать наши суда, нашли себе могилу в волнах Черного моря.
Командирам транспортов и морякам кораблей эскорта приходилось быть всегда начеку. Враг мог напасть и в открытом море и на подходе к пункту назначения. Труднее всего было входить в севастопольские бухты. Далеко в море наши суда встречала вражеская авиация. Яростные бомбежки следовали одна за другой. А когда суда приближались к берегу, по ним открывала огонь фашистская артиллерия. Намечая маршрут, мы старались так его рассчитать, чтобы к Севастополю караваны подходили ночью.
