лявшей ему преодолевать очередной кризис с помощью воплощения волновавшего его конфликта в художественные образы, и на путях самовоспитания, самоограничения, сознательного сообразования своей натуры с конкретными жизненными обстоятельствами. Порой создается впечатление, что некоторых критиков Гёте раздражает прежде всего необычайная жизнестойкость этого человека, упорство и воля, с какими он умел не только выйти из очередного жизненного кризиса, но даже извлечь из него плодотворные импульсы для своего творчества. Правильно эту проблему можно было бы сформулировать таким образом: Гёте не столько специально искал самоограничения, сколько был вынужден ограничивать себя, чтобы не поддаться разрушительным силам, подтачивавшим его изнутри и снаружи, и сохранить в себе возможность творческого, продуктивного отношения к жизни. Гёте с возрастом все точнее и глубже узнавал себя, все лучше понимал свои границы и возможности, те рамки, в которых он мог жить и творить. Собственно говоря, познание самого себя в своих пределах и возможностях является важнейшим условием развития каждой полноценной человеческой личности, и то, что Гёте познавал самого себя, в том числе и с помощью самоограничений, можно рассматривать скорее как его достоинство, чем как его недостаток. В этой связи вынужденный отказ от идей «Бури и натиска» можно объяснить и с вышеозначенных позиций. Автор книги, Карл Отто Конради, поступает здесь как объективный исследователь: признавая необходимость постоянных самоограничений Гёте, он в то же время каждый раз подчеркивает те упущенные возможности, а порой и невосполнимые утраты в творчестве и в человеческом общении, которые были вызваны этими самоограничениями. Важнейшая проблема жизни и творчества Гёте встает, таким образом, во всей диалектической сложности и полноте.
Одним из наиболее показательных примеров таких «ограничений» и «самоограничений» в жизни и творчестве Гёте является его отношение к проблеме революционного насилия, складывавшееся у него прежде всего в процессе осмысления хода и последствий Великой французской буржуазной революции. Наблюдая развитие событий во Франции после штурма Бастилии в 1789 году, Гёте, естественно, оценивает их не только как поэт и просвещенный гражданин, но и как веймарский министр, пекущийся о безопасности вве–17
ренного ему государства. В историю вошла крылатая фраза, брошенная поэтом 20 сентября 1792 года после победы французов при Вальми своему герцогу, которого он сопровождал в походе против революционной Франции: «С этого места и с этого дня начинается новая эпоха всемирной истории». Антигуманный и жестокий мир феодальной государственности Гёте обнажил в сатирической поэме «Рейнеке–Лис» (1794). Но он отнюдь не идеализировал и наступающие буржуазные порядки, антигуманные черты которых прозорливо замечал как во Франции, так и в Германии.
Уже поэтому вопрос о неприятии Гёте насильственного переворота как средства решения общественных проблем нельзя вырывать из исторического контекста, не учитывать тот факт, что Гёте очень рано осознал буржуазно–ограниченный конечный результат французской революции, а якобинский террор лишь укрепил его опасения.
К. О. Конради в главе «В тени великой революции» рассматривает отношение Гёте к событиям 1789—1794 годов во Франции во всех подробностях и нюансах. Стремясь избежать упрощений, автор дает широкую панораму общественной ситуации в Европе и в Германии, подробно взвешивает различные позиции немецкой интеллигенции по отношению к событиям во Франции — именно на таком широком фоне и становится возможным правильное понимание специфической позиции Гёте. Отношение же самого Конради к Великой французской революции не негативное, но и не восторженное. В данном случае он излагает события несколько объективистски — явно в расчете на западногерманского читателя. Советский же читатель в целом очень хорошо и значительно подробнее информирован о событиях Великой французской революции 1.
133 тома литературного наследия, составляющих знаменитое веймарское издание Гёте 2, в настоящее время существенно дополнены десятками томов, включающих в себя документы служебной деятельности Гёте и другие, до сих пор не публиковавшиеся
1 См., например, книги последних лет: Манфред А. З. Великая французская революция. М., Наука, 1983; Жорeс Ж. Социалистическая история французской революции в 6–ти тт. Т. 4. М., Прогресс, 1981; т. 5. М., Прогресс, 1982; т. 6. М., Прогресс, 1983.
2 Goethes Werke. Hrsg. im Auftrag der Grosherzogin Sophie von Sachsen, Weimar, 1887—1919 («Weimarer Ausgabe»).
18
Материалы 1. Все это дает наглядное представление о постоянном неутомимом труде, которым была заполнена вся долгая жизнь Гёте. Об этом труде небесполезно напомнить и читателю книги о Гёте, особенно если он наивно полагает, что гению все дается само собой. Об этом не случайно напоминает и Конради в авторском предисловии к книге — словами самого Гёте: «Меня всегда называли баловнем судьбы. Я и не собираюсь брюзжать по поводу своей участи или сетовать на жизнь. Но, по существу, вся она — усилия и тяжкий труд, и я смело могу сказать, что за семьдесят пять лет не было у меня месяца, прожитого в свое удовольствие. Вечно я ворочал камень, который так и не лег на место. В моей летописи будет разъяснено, что я имею в виду, говоря это. Слишком много требований предъявлялось к моей деятельности как извне, так и изнутри» 2.
На страницах двухтомного исследования Конради особенно ярко высвечивается и еще одна грань нравственного и творческого облика Гёте. Речь идет о необычайной впечатлительности его натуры, о необычайной открытости внешнему, объективному миру, миру природы, человеческому обществу, различным проявлениям человеческого духа. Эта активная устремленность Гёте к познанию многообразия всего объективного мира заставляла его углубляться практически во все науки и искусства своего времени, с педантической дотошностью вникать во все практические сферы человеческой жизнедеятельности и везде искать общие закономерности развития.
В свете огромной и поистине необъятной деятельности Гёте в самых различных областях, которая впервые с такой наглядной убедительностью встает со страниц книги Конради, особую важность приобретают постоянные раздумья Гёте о коллективности материального и духовного опыта, о преемственности в истории человеческой культуры. Такой общепризнанный новатор в искусстве, как Гёте, утверждал, что в основе подлинного новаторства лежит, по существу, более глубокое осмысление и переосмысление уже
1 Goethe J. W. Die Schriften zur Naturwissenschaft. Vollstandige mit Erlauterungen versehene Ausgabe. Weimar, 1947 ff. (28 Bde); Goethe J. W. Amtliche Schriften. Bd. 1—4. Weimar, 1950 ff.; Der junge Goethe. Neu bearb. Ausgabe in funf Banden. Berlin—New York, 1963—1974.
