Да, еще одна вещь. Он совсем и забыл. Золото, золото. Золотые десятки. Это самое главное. О, я преклоняюсь перед золотом. Купите себе, ну, скажем, десять десяток. Тогда с вами можно будет поговорить даже… о сестре.
Он уверен, что это невыполнимо.
Бедняга. Он мечтает об Америке и долларе».
Но Катаев не обличал приятеля: «Посмотрим, кто из нас американец. У меня нет ничего, но у меня будет все… Я разночинец, у меня нет быта и правил, нет семьи, нет ничего, кроме молодости, закаленной дочерна в пламени великого пятилетия…»
Он как бы подтверждал желчный бунинский диагноз, но высвечивал не наглость, а драму «разночинцев», которых эпоха перемен закрутила и «закалила дочерна».
Любопытно, что Булгаков рассуждал так же, как десятью годами ранее противники его собственной женитьбы: беспечность, легкомыслие…
По Катаеву, он писал письма и слал телеграммы Леле. Потом отправился к ней. Они гуляли по Киеву, посетили лавру, спустились в пещеры. И сожгли написанное друг другу:
Затвор-заслонка, пальцы пачкай.
Пожар и сажа вечно снись им.
Мы разрядили печку пачкой
Прочитанных любовных писем.
Другое стихотворение так и называлось «Киев»:
Перестань притворяться, не мучай, не пугай, не ври,
Подымаются шторы пудовыми веками Вия.
Я взорвать обещался тебя и твои словари,
И Печерскую лавру, и Днепр, и соборы, и Киев.
Рассказ о неудавшейся любви заканчивался ледяным обращением к Булгакову: «Иван Иванович, не беспокойтесь, опасность пока миновала. Вашему семейству не угрожает разгром. Спите спокойно, мечтайте о долларе, а в свободное от этих занятий время американизируйтесь. Кстати, у вас уже починили крышу? Только, пожалуйста, не учите меня больше жить. Отныне я буду жить сам».
Та же история в интерпретации Татьяны Лаппы: «Был у нее роман с Катаевым. Он в нее влюбился, ну и она тоже… Стала часто приходить к нам, и Катаев тут же. Хотел жениться, но Булгаков воспротивился, пошел к Наде (другая сестра. — С. Ш.), она на Лельку нажала, и она перестала ходить к нам. И Михаил с Катаевым так поссорились, что разговаривать перестали. Особенно после того, как Катаев фельетон про Булгакова написал — в печати его, кажется, не было, — что он считает, что для женитьбы у человека должно быть столько-то пар кальсон, столько-то червонцев, столько-то еще чего-то, что Булгаков того не любит, этого не любит, советскую власть не любит… ядовитый такой фельетон…»
Татьяна путала — рассказ напечатан был. Впервые под названием «Печатный лист о себе» он вышел в литературном приложении к газете «Накануне» 15 апреля 1923 года, а под названием «Медь, которая торжествовала» был включен в сборник рассказов Катаева «Сэр Генри и черт» (Книгоиздательство писателей в Берлине, 1923).
Но есть все основания полагать, что на этом отношения Катаева с Лелей не прекратились.
Летом 1924-го, окончив институт, она перебралась в Москву, поселилась у сестры Нади, устроилась библиотекарем в школу, познакомилась с преподавателем Пединститута Михаилом Светлаевым, приятелем и коллегой сестриного мужа. Леля стала Светлаевой в 1925 году. Катаев женился еще в апреле 1923-го, через несколько месяцев после разрыва.
Похоже, его встречи с Лелей продолжались, и это ей он писал поэму «Вторая молодость»:
Я шпагу свою оставил в плену,
И сердце под кленом лежит в плену —
Не шпагой клянусь и не сердцем клянусь,
А жизнью своей клянусь:
Я буду любить до потери себя
Твои голубые глаза.
Лаппа, с которой Булгаков решил развестись в апреле, а окончательно расстался в ноябре 1924 года, вспоминала: «А на другой день, вечером, пришел Катаев с бутылкой шампанского — в этот день должна была прийти сестра Михаила Леля, он за ней ухаживал». Кстати, о годах катаевского романа с Лелей Татьяна тоже говорила, называя 1923-й и 1924-й.
В катаевском романе 1924 года «Остров Эрендорф» американец Джимми пытался вернуть возлюбленную по имени Елена, одурманенную опытным гипнотизером, напоминая ей пережитое в городке Нью-Линкольне: «Мне снилось замерзшее озеро и косые фаланги конькобежцев, выбегавших из грелки… Мне снилось десятое дерево, если считать от калитки в глубине сада… Возле этого дерева… если вы помните… мы однажды с вами…» Девушку расколдовывали именно эти слова. И вот уже: «Джимми нежно обнял Елену и положил ее голову себе на плечо.
— Елена, не надо ни о чем думать. Елена… Елена… Как я люблю повторять это милое имя».
А в пьесе «Квадратура круга» 1928 года женатый Вася говорил замужней Тоне: «А то дерево на Патриарших прудах помнишь? Десятое с краю, если считать от грелки?.. Я ведь потом всю ночь напролет… Ты знаешь… А на другой день как ошалелый по всей Москве… А ты — такая самая, как была… Куда ты пропала?»
Такая вот фетишизация дерева с Патриарших…
Ясно одно: роман завершился неудачей, и это испортило отношения Катаева с Булгаковым, помешавшим его «личному счастью».
Зато в 1930-е годы Катаев не без мстительного удовольствия демонстрировал «Мишунчику» (а через него и Леле) свою большую житейскую удачливость: слава, благополучие, красавица-жена.
Американская мечта!
В 1929 году Леля родила дочку. С начала войны, с июня 1941-го по лето 1943-го жила в Новосибирске, где с утра до вечера работала педагогом в нескольких местах, в конце 1940-х получила инвалидность с диагнозом «устойчивая гипертония». Елена Афанасьевна умерла в Москве 3 мая 1954-го на пятьдесят втором году жизни от мозгового кровоизлияния.
К началу 1923 года относилась описанная Катаевым попытка Булгакова издавать журнал «Ревизор». Журнал они решили делать совместно, нашли спонсора («мелкого капиталиста») и отправились за разрешением в Главполитпросвет к Ингулову. Но тот отказал.
Очевидно, журнал должен был отличаться от других выходивших тогда изданий бóльшим вкусом и большей литературностью. То, что он действительно планировался, подтверждает объявление, размещенное в январском номере «Корабля» за 1923 год в разделе «Жизнь искусства. Литературная хроника»:
«Группой беллетристов возбуждено ходатайство о разрешении издания сатирического журнала “Ревизор”. Журнал, согласно проэкта, не будет иметь ничего общего с желто-бульварными “юмористическими изданиями”. Редактировать журнал будет М. Булгаков».
«Проэкт» не сбылся. Время частной прессы заканчивалось.
Катаев наращивал публикации. Он печатался в государственных сатирических журналах «Крокодил», «Смехач», «Чудак», «Бузотер», «Красный перец», «Заноза с красным перцем», в «Рабочей газете», «Труде», «Красной ниве», «Огоньке». 23 ноября 1924 года его фельетон появился в первой же передаче «Радиогазеты РОСТа».
