08.07.1943
Весь день сдерживался. Все курсанты, которым приходится вести занятия по тактике, уже по привычке при разборе называют мою фамилию. Только Подойников вчера не затрагивал меня ни одним словом. Занятия прошли вчера неплохо, но Замула, который был назначен командиром расчета, установил миномет совсем в противоположную сторону от противника. И вел стрельбу, отлично зная, где находится "противник".
Сегодня на уроке Малометкин спал. Из-за него подняли на ноги взвод. Спал Замула, спал Анищенко. Вторично его вместе с Чухлебовым из третьего взвода заставили выйти на середину и его строго отчитывал преподаватель бронетанковых войск майор Авденин.
Только что получил два наряда вне очереди. Опять незаслуженно. Еще когда мы становились в строй и была отдана команда: "Равняйсь!", Замула стал дергать за мою сумку руками. Я сказал ему: ведь ты не маленький, понимаешь, что из этого может получиться неприятность. Он прекратил, но когда мы двинулись - подставил мне ножку. На вторичное предупреждение он не реагировал и вновь пытался подставить мне ножку, но, когда он подсунул свою ногу за мою, я неожиданно подсек и он упал на руки; вскочив, стал драться. Помкомвзвод сделал ему замечание и направил нас докладывать к командиру взвода. Замула доложил: "Помкомвзвод послал меня доложить, что я ударил Гельфанда".
Два наряда вне очереди обоим - отрезал ст. лейтенант Захаров, и не дал мне даже рассказать, как что было и почему произошло.
Придя в строй, Замула хвалился, что ему десять суток ареста дали и мне тоже. Затем перешел на пять, а потом только признался что два наряда - весь подвиг его оказался незначительным. Он еще стал говорить, что вел себя мужественно когда получал наряд и даже обрадовался этому, а я, дескать, испугался, растерялся и струсил. Дурак.
25.08.1943
Вчера сдавал последний экзамен - огневую. Ответил, против ожидания, на все вопросы. Лишь дополнительно заданные о ШУ и КУ спутали меня. Получил "хорошо". Теперь у меня такие оценки:
Политика - отлично
Тактика - отлично
Топография - отлично
Танко-истребительное дело - отлично
Артиллерия - отлично
Уставы - отлично
Химия - хорошо
Огневая - хорошо
Связь - хорошо
Строевая - хорошо
Военно-инженерное дело - хорошо
Физподготовка - хорошо
Испытания кончились; я - офицер! На испытаниях присутствовал капитан Клименко - командир нашей роты, старший лейтенант Захаров - командир взвода, и майор Козлов - преподаватель огневой.
Вчера от Советского информбюро поступило радостное сообщение о взятии Харькова нашими войсками. В боях под Харьковом сражалась и моя дивизия 15-ая гвардейская, в которой я пребывал до госпиталя около шести месяцев. Жаль только, адреса ее не знаю, а то бы написал письмо туда.
От тети Ани было позавчера письмо. От дяди Левы - сегодня. Он чудаковат немного. Когда ему написал, что капитан не отдает письма пока я не научусь строевому шагу, он (дядя Лева) решил, что то - его письмо, и написал специально капитану Клименко чтобы тот возвратил письмо, ибо "письмами не шутят". А письмо он мне возвратил на пятый день.
Сегодня получил форму. Не знаю, даст ли мне капитан сапоги. Боюсь, не даст. Он вообще не любит меня.
29.08.1943
Крюково, Ростовской области.
26 числа после зачтения приказа получил звание младшего лейтенанта. Теперь ношу звездочки на погонах. Как-то странно и непривычно: "Товарищ младший лейтенант" - это немного смущает, я не привык еще к этому званию.
Когда меня одевали, старшина сказал выдать мне ботинки. Я отказался получать их и, когда пришел командир роты, я обратился к нему с просьбой выдать мне сапоги (он обещал раньше). Но теперь он и знать ничего не хотел об этом - "Сапог ты не получишь!" - отрезал категорически. Когда я стал настаивать - пригрозил револьвером, обругал хорошо при курсантах и приказал замолчать.
Я отказался от ботинок и стал требовать только обмотки. Обмоток мне не давали. И я, несмотря на то, что был в наряде, остался ждать окончания выдачи обмундирования, чтобы все-таки добиться своего. О сапогах я уже и помышлять перестал.
Пришел полковник и сразу обратил внимание на мой вид. Я объяснил ему все. Он, записав по памяти мою фамилию, распорядился выдать мне сапоги. Однако, как только полковник Шапкин ушел, они вновь принялись издеваться надо мной. Выдали 46 номер сапог, в то время как мне нужен был 43. После долгих споров и пререканий удалось получить 42.
Победив там и отобедав, я отправился в строевую часть исполнять обязанности связного. Там делать было нечего и я попросил майора помогать ему в сортировке личных дел курсантов (для отсылки на присвоение звания).
Все личные дела взвода были в моих руках, в том числе и мое. В моем листке поощрений и взысканий не было ни того и ни другого. Даже благодарность полковника приказом по курсам, не была внесена в мое личное дело. В партхарактеристике было, однако, написано, что имел я предупреждение на партсобрании за пререкания с командиром взвода. В остальном ничего плохого в моем личном деле нет, как говорится, "за исключением пустяка".
На другой день после того как нас обмундировали, мы были собраны для отправки с курсов. Некоторые из нас по приказу направлялись в часть, в число этих попал и Подойников Миша и Левицкий. Я в числе почти всего нашего взвода, к великому сожалению своему попал в резерв. Теперь опять нас гонять будут.
Прощался со многими: с майором из строевой части, с капитаном-инженером, с капитаном Клименко и старшим лейтенантом Захаровым. Не смог попрощаться с майором Дмитриевым, подполковником Лихановым, капитаном Горовцевым, старшим лейтенантом Гоусом, капитаном Жадановым и другими - их не было.
Последним прощался с полковником. Его теплое рукопожатие надолго осталось со мной. Какой хороший, добрый человек. Не гордый, не кичливый, несмотря на его чин и должность. Я никогда не забуду как он хорошо и заботливо относился ко мне, всегда выделяя меня из общей массы курсантов, часто интересуясь моими здоровьем, учебой и писаниной. Сапоги он мне выдал наперекор всему и вразрез с желанием командира роты отправить меня в часть в обмотках. Впрочем, и командир роты в конце совершил таки акт милосердия, выдав мне шинель в обмен на тряпку (что я отобрал у хозяйки, уворовавшей мою шинель. Я отомстил той изрядно, забрав из дому все туфли и в тот же день продав их за 800 рублей).
Решил сфотографироваться. На окраине Ростова, откуда должен был быть отправлен в село Крюково, зашел на базар где и сфотографировался на пятиминутке у лилипута. Всего изготовил он 11 снимков но, к сожалению и досаде моей, испортил все. Выкинул я 220 рублей. И за отсутствием лучшего поотсылал эти.
