— По вами изготовленным документам?..
— А когда в 1955-м он в последний раз приезжал в Москву в отпуск, я его провожал в аэропорт. И он мне вдруг сказал: «Паша, стоит ли ехать обратно? Мне уже все-таки за пятьдесят. И в Америке я долго. Очень тяжело». Но в аэропорту взял себя в руки, собрался.
— Неужели были какие-то предчувствия? Подозревал, что помощник Вик Хейханен может предать?
— Может, что-то и чувствовал. Сильно был озабочен своим возвращением в США. Хейханен вел себя безобразно. Ругался с женой, да так, что соседи не раз вызывали полицию. Пьянствовал: денег, естественно, не хватало, и тратил оперативные средства. Абель даже не давал ему адреса, где жил. Сказал только район, Вик и показал его американцам.
— Вы общались и с Кононом Молодым. Его эпопея напоминает судьбу Абеля: тоже нелегальная и на редкость успешная работа, только в Англии. Потом предательство, арест, тюремное заключение. Обменяли на английского шпиона, и Молодый вернулся в Москву. Правду ли говорят, что его быстро отправили в отставку?
— Нет, Бен в отставке не был. Но с оперативной работы его направили в наш институт. И кем — заведующим сектором. А ведь он мог еще продуктивно работать с молодыми разведчиками. Было чему их учить.
— Значит, его не уволили.
— Бен ушел из жизни слишком рано. Столько тяжелейших переживаний и испытаний в Англии. А тут еще свои «добавили». Конон был большим умницей. Я иногда приглашал его на хоккей.
— Тогда хоккеем увлекались многие.
— Я не просто увлекался. В 1970-е годы состоял как общественник в дисциплинарной комиссии Федерации хоккея с шайбой СССР. Был у меня пропуск. И я водил Бена в ложу Дворца спорта «Лужники». Иногда он приезжал на хоккей с Вячеславом Тихоновым.
— Тем самым, который играл Штирлица? Они были знакомы с Молодым?
— Это со мной Тихонов был знаком. А с Беном они дружили. И, по-моему, даже семьями. У нас, разведчиков, существует легенда, что Вячеслав Тихонов именно Бену посвятил свою роль в «Семнадцати мгновениях весны». Но история Молодого в какой-то степени положена в основу другого фильма — «Мертвый сезон», и играл Бена Донатас Банионис. Скончался Молодый во время прогулки по лесу от сердечного приступа. Было ему 48 лет. А с «Семнадцатью мгновениями» связан несколько иной сюжет.
— Какой же?
— Помните, радистка Кэт при родах кричит, как и все женщины, на родном языке, на русском? И попадает в гестапо. А настоящая разведчица, не киношная, сдержалась. Родила за границей, и всё прошло нормально. Об этом рассказали писателю Юлиану Семенову, и эпизод вошел в «Семнадцать мгновений…».
— Нельзя ли хотя бы сегодня рассказать об этой женщине?
— Сегодня, наверное, можно. Аня — ткачиха с фабрики «Красная роза». Попала к нам в 1938-м. В годы войны служила у Судоплатова. Учила чешский язык. Потом из Чехословакии отправилась с мужем, нашим разведчиком Михаилом Филоненко, и сынишкой Павликом в Латинскую Америку.
— А ребенок понимал, кто его родители, куда и зачем они едут?
— Нет, мальчишечка был маленький совсем. Тоже учил чешский. Судьба у них сложилась непросто. В свое новое далекое-далеко ехали третьим классом, условия на пароходе страшные. Но добрались, удачно оформили все документы. И тут с Павликом произошло несчастье: местные мальчишки-хулиганы случайно прострелили ему ногу. Тяжелое было испытание, но Павлик выдюжил. А наша Аня родила еще и дочку. И не кричала, никак себя не выдала. Назвали девочку Марией. Когда семья после долгих лет нелегальной работы возвратилась в Советский Союз, дети никак не могли понять, почему они оказались в Москве.
— Родители что, абсолютно ничего им не рассказывали?
— Разве можно! Такова специфика жанра — нелегалы же. Русский язык дети, конечно, выучили и быстро во всём разобрались. Как-то был такой случай. Вернулась домой пара нелегалов — Ашот и Кира — после очень долгой командировки за рубежом. Приехали их встречать две дочери. Все взволнованы, а разговор не клеится: родители за десять лет почти забыли русский язык, и чуть ли не с переводчиком им пришлось на первых порах общаться.
Или возвращается наш нелегал с женой после долгих лет за границей. Приходит с ней в гости, и хозяева удивляются: «Ты что, на иностранке женился? Она по-русски еле-еле говорит и с каким акцентом». А супруга — простая женщина из провинции. Но здесь перед отъездом ее хорошенько языку страны пребывания обучили, там они проработали девять лет, дома она ни разу, в отличие от мужа, не была. Не подходило это под легенду. И вот результат. Но всё это проходит, быстро возвращается на круги своя.
— Павел Георгиевич, бывает, почитываю вашу необычную книгу «Разведка — люди, портреты, судьбы». В ней — короткие рассказы о друзьях-разведчиках и написанные вами портреты этих героев. Знаю, что живописью занимаетесь с молодых лет.
— Когда в 1938-м меня позвали в разведку, я долго сомневался. Ведь я работал там, где трудитесь вы — на улице Правды, дом 24. Занимался иллюстрациями, фотографиями. Довелось сотрудничать со многими чудесными художниками. Кук-рыниксы, Радов, Борис Ефимов… — это для меня добрые знакомые, не просто знаменитые имена. Как же не хотелось уходить. Я считал, что в 25 лет с профессией определился, свое дело любил, и будущее мне, молодому полиграфисту, виделось совсем иным. Но тогда был набор. Отказов не принимали. Собеседование с большим начальником по фамилии Берия я прошел успешно, и началось…
Наш совершенно закрытый отдел возглавлял известный в прошлом австрийский спортивный организатор Георг Миллер, с 1927-го перешедший на нелегальную работу в советскую разведку. Вот Георгий Георгиевич и наставлял молодых учеников — меня и Вилли Фишера, тоже способного рисовальщика.
— И вы изготовляли надежные документы для разведки и Коминтерна.
— Да. Но не только.
— Говорят, что однажды изготовленные вами документы одного нашего арестованного нелегала послали на экспертизу. И после детальнейшего изучения дали ответ: эти документы никогда не выдавались, но являются подлинными.
— И я такое слышал. Такой ответ я бы прямо в рамочку над столом вместо почетного диплома повесил.
— Вы преуспели и в разведке, и в творчестве. За серию портретов разведчиков 23 декабря 1987 года вам присвоили звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации».
— Рисовал я не только коллег по профессии, но и природу, и людей, которых ценю за то, что они сделали для России. Кроме выдающихся разведчиков-нелегалов, в этой книге есть портреты Георгия Жукова, Льва Толстого, Александра Пушкина, Че Гевары, Святослава Федорова. А космонавт Юрий Батурин, с которым я поддерживаю дружеские отношения, взял с собой на Международную космическую станцию «моего» Абеля. И он висел на так называемом месте космонавта. Позже в космосе побывали еще три мои работы — портреты Пушкина, Гагарина и Высоцкого.
