Наши рабочие будни изредка прерывались какими-нибудь чрезвычайными мероприятиями вроде учебных тревог, которые вызывали чувство едкой досады и сопровождались язвительными комментариями сотрудников.
Примерно раз в год проводились проверки нашей готовности к возможной ядерной войне, ни больше ни меньше. Самой такой подготовкой в разведке занималось специальное подразделение в составе нескольких человек, возглавлявшееся в течение длительного времени полковником Райским. Вся известная нам система мер поражала своей бестолковостью и полной неприспособленностью к реальной действительности. Ведь подлетное время американских ракет со стартовых баз до района Москвы составляло примерно 35–40 минут. Это время и было единственным реальным резервом для принятия мобилизационных мер по сохранению личного состава, ибо только фиксация техническими методами контроля массового старта ракет противника и моментальное оповещение становились в случае начала войны директивными сигналами для действий. В распоряжении наших мобилизационных органов не было организационно-технических средств, чтобы именно в этот срок уложиться с немедленной подготовкой к войне. И не было у них мужества, чтобы сказать всем вышестоящим инстанциям, что нет ни временной, ни физической возможности уберечь людской и производственный потенциал от ракетно-ядерного удара. Так велась вселенская игра в обман! Огромные мобилизационные силы по всей великой стране де-лапи вид, что усердно готовят шанс к выживанию и победе в будущей войне, руководство страны, скорее всего, не вникало в суть этого и удовлетворялось насквозь лживыми донесениями о подготовке к военному конфликту. Правдой в этих досадах было только одно — сведения о колоссальных, миллиардных затратах.
Разведчикам, привыкшим смотреть на вещи прямо, было невмоготу видеть вакханалию очковтирательства и по приказу сверху даже принимать в ней участие. Начать с того, что сигнал тревоги обязательно подавался после 6 часов утра или около того. Всем было ясно, что война может начаться, коли того захотят противники, в любое время, но в Москве метро начинает работать в 6 утра и раньше проводить тревогу просто невозможно: добраться на работу не на чем.
Сам процесс сбора занимал вдвое больше времени, чем полет ракет супостатов. Потом еще с час мы упаковывали в мешки дела, подлежащие первоочередной эвакуации. Предполагалось, что у подъезда нас ждут машины с урчащими моторами, которым еще надо не меньше часа, чтобы выбраться из зоны возможного поражения. Работники тем временем должны были укрыться в специальных убежищах, которые язвительно называли «братскими могилами», поскольку они, по расчетам, не выдержали бы и десятой части нагрузки в результате ядерного взрыва. Мест в бомбоубежищах на всех не хватало, всем не попавшим туда рекомендовалось: «Закрыть документы в сейф, взять партбилет, паспорт и удостоверение личности, покинуть здание и укрыться в складках местности». Ясно, что вся эта чушь была основана на допотопных представлениях о войне и полном невежестве в вопросах, связанных с последствиями ядерного нападения.
Нам было известно, что эти «сатанинские игрища» проводятся регулярно по всей стране. Каждое ведомство, каждый обком партии создавал свою подсистему, строил свои «братские могилы». Только однажды, будучи по делам в Бресте, в беседе с первым секретарем обкома партии Соколовым я с удовлетворением узнал, что он категорически воспротивился строительству так называемых убежищ и направил все выделенные средства на сооружение хранилищ сельскохозяйственной продукции. Главным аргументом, которым он обосновывал свою позицию, было полное несоответствие технических характеристик убежищ реальным параметрам ядерной войны. Нормальный разум простых людей не мог смириться с мобилизационной паранойей. Однажды во время туристического круиза на красавце теплоходе по мариинской системе меня пригласили попариться в сауне. За стаканчиком пива между заходами в парилку меня кто-то из офицеров команды спросил: «А знаете, где мы устроили баню?» Я изобразил вопросительное недоумение. «В морге! Да, да, не удивляйтесь. Этот отсек корабля, мобилизационное предназначение которого — служить плавучим госпиталем, должен быть оборудован для морга. Но мы решили, что, пока дело до войны не дошло, попаримся лучше в свое удовольствие».
А самые большие верхи тем временем создавали для себя такие глубокие и дорогостоящие долговременные убежища, что подтолкнули американцев на разработку специальных ядерных боеприпасов, способных проникать на большую глубину. Казалось бы, здравый смысл должен восстать против очевидной нелепости. Западные страны, до которых доходили сведения о наших планах гражданской обороны, давали им однозначную оценку: «Если русские создают у себя подземные укрытия, значит, они готовятся к нанесению первого удара, к войне». Секретность, окружавшая эти программы, не позволяла нам даже пропагандистски защищать их. Документы мобилизационных подразделений имели гриф «Особой важности. М». Это порождало еще большее недоверие к нам.
Мы сами уже много лет изгалялись над китайской программой строительства подземных сооружений на случай войны, причем иронизировали как раз по поводу их примитивности и ненужности. Неужто наша пресса была разумнее и прозорливее, чем само руководство страны, которое повторяло след в след китайский опыт, только с большими затратами? Выходит, что да!
Притчей во языцех у нас всегда была нехватка хранилищ для сельхозпродукции. «Вот, — думали мы, — направить бы все стройматериалы, израсходованные на убежища разного типа, на сооружение элеваторов, овощехранилищ… Сколько металла, цемента, дорогого оборудования навек закопано в сырую землю из-за извечного головотяпства власть имущих, нежелания их ценить народную копейку, из-за отсутствия контроля над государственной казной». Должен честно признаться, что так или примерно так мыслили все офицеры и руководители разведки, не скрывавшие своего негативного отношения к мобилизационному «липачеству», но ни у кого не нашлось мужества открыто и публично выступить против него. Все молчаливо играли в мерзкую расточительную игру.
Информационно-аналитическое слежение за развитыми странами капиталистического мира — США и Западной Европой — имело свои особенности. Их внутриполитическая стабильность, экономическая устойчивость, социальная консервативность не внушали опасений, мы не думали, что там могут произойти какие-то неожиданные по своей глубине и последствиям перемены. Внутриполитическая проблематика этих стран стояла на втором плане нашего интереса, основное же внимание уделялось внешнеполитическому курсу. При каждых очередных выборах глав государств или парламентов мы прежде всего внимательно изучали внешнеполитические разделы программ претендентов или основных политических партий, пытаясь вычленить все различия и определить наше отношение к ним.
