В этот же день Государь написал письмо супруге, в котором как бы отчитался по всем пунктам:
«Моя голубка!
Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо, а также за бутылочку и цветок от нашего Друга. – Я выпил вино прямо из бутылки за Его здоровье и благополучие, – выпил все, до последней капли.
Это было сейчас же после завтрака. – Молодой Равтопуло тоже с нами завтракал. Он прислан сюда из полка для получения обуви и всяких теплых вещей. Я был очень рад видеть его и поговорить с ним. – Он поздравил меня с именинами Татьяны и просил засвидетельствовать тебе и девочкам свое почтение! Я тоже тебя поздравляю!
Днем я принял Питирима. Он говорил о Синоде, духовенстве и особенно о созыве Гос. Думы – это меня удивляет, и я хотел бы знать, кто на него повлиял в этом отношении. Он был очень счастлив, что был принят и мог высказаться свободно.
Теперь должен кончать, нет времени.
Храни тебя Господь, моя возлюбленная душка! Целую тебя и дорогих детей крепко.
Передай ей мой привет и поблагодари за письмо.
Навеки твой старый
Ники». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 381.)
Имеется в виду митрополит Петроградский и Ладожский, член Синода Питирим. По этому поводу жандармский генерал-майор А.И. Спиридович писал:
«12-го в Ставку приехал и был принят Государем Митрополит Питирим. Зимой предыдущего года он был вызван с Кавказа для присутствования в Синоде и вскоре затем назначен петроградским митрополитом вместо Владимира, назначенного в Киев. Владыка дружил с Распутиным. Поддержка последнего, как говорили, сыграла некоторую роль в его назначении. Это разнеслось по Петрограду в общественных кругах. Толковалось не в его пользу. Пошли слухи, что он хочет играть некоторую роль в политике и будто бы имеет влияние во дворце. Последнее было совершенно неверно. В эту аудиенцию владыка, поговорив о Синоде и духовенстве, высказал Государю свое мнение о необходимости созыва Государственной Думы.
Такое вмешательство владыки в чуждую для него сферу очень удивило Государя. Сделал это владыка под влиянием бесед с Манасевичем-Мануйловым. Последний сдружился с Осипенко, другом и приемным сыном владыки, бывшим у него за секретаря. Он подружился с владыкой, сумел заинтересовать его, стал информировать о политике, скреплял его дружбу с Распутиным. Мануйлов сумел расположить к себе владыку, в котором было много провинциального. Столицы с ее политической игрой он не знал и не мог знать. По совету Мануйлова он даже высказал Государю мнение о необходимости сменить слишком старого Горемыкина и предложил на пост премьера Штюрмера. Это был ловкий ход Мануйлова, который ратовал за Штюрмера. Он узнал, что в это время царица Александра Федоровна настойчиво выдвигала на пост премьера Штюрмера, и потому совет Питирима оказался очень уместным». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Минск, 2004. С. 258–259.)
Протопресвитер русской армии и флота Г.И. Шавельский делился воспоминаниями о посещении Питиримом Царской Ставки в Могилеве: «Митрополит Питирим не был первенствующим членом Св. Синода и не мог иметь права личного, по собственной инициативе, доклада Государю по синодальным делам. Между тем однажды, кажется, в январе 1916 г., – прибывшие на заседание члены Синода были извещены архиепископом Серафимом, что накануне, с вечерним поездом, совершенно неожиданно, неизвестно зачем уехал в Ставку митрополит Питирим, взяв с собою, без ведома и разрешения обер-прокурора, обер-секретаря Синодальной канцелярии П.В. Мудролюбова. Ни у кого из членов Синода не было сомнений, что Питирим пустился в какую-то аферу. Все догадки, однако, не могли разрешить вопроса, с какой целью и по какому делу так стремительно понесся митрополит в Ставку.
Приехав в Могилев, митрополит остановился у архиепископа Константина, но не открыл ему цели своего приезда. Там, как рассказывал мне архиепископ Константин, митрополит с Мудролюбовым о чем-то наедине совещались; что-то Мудролюбов таинственно писал и сам же набело переписывал, а затем Питирим был принят Государем. Синод и обер-прокурор только тогда узнали секрет поездки, когда Государь передал обер-прокурору на рассмотрение Синодом представленный ему Питиримом доклад о приходе. Митрополит Питирим хотел легким путем войти в прочную славу. Понимая, что вопрос о приходе – один из насущнейших вопросов нашей церковной жизни и что этот вопрос уже вызвал глубокий интерес к себе и в самых широких слоях общества, и в Думе, митрополит надумал без участия Синода разрешить его, чтобы слава досталась ему одному». (Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 1. М., 1996. С. 388–389.)
Следует отметить, что митрополит Питирим после посещения Царской Ставки посетил председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, который позднее делился воспоминаниями: «14 января (1916 года) вновь назначенный петроградский митрополит Питирим неожиданно позвонил по телефону, предупредив, что он желает посетить председателя Думы.
Питирим, бывший последовательно епископом во многих губерниях, а затем экзархом Грузии, сумел через Распутина втереться в доверие к Императрице и был назначен вместо Владимира митрополитом Петроградским. Он был великий интриган, а о его нравственности ходили весьма определенные слухи. Он сразу стал играть роль: его посещали министры, считались с ним и его имя все время мелькало в газетах. Он успел побывать в Ставке у Государя, и, как сообщалось в печати, ему было поручено передать председателю Думы о сроке созыва Думы.
Приехал он ко мне на квартиру с депутатом священником Немерцаловым, взяв его, очевидно, в свидетели, и сразу начал с политики:
– Приехал выразить Вам свой восторг по поводу письма Вашего высокопревосходительства председателю Совета министров Горемыкину. Должен Вам сказать, что об этом письме в Ставке известно.
– Для меня это не новость, владыка, я сам представил копию этого письма Его Величеству.
Питирим успокоительно заметил:
– Иван Логинович не долго останется: он слишком стар. Вероятно, вместо него будет назначен Штюрмер.
– Да, я слышал, но вряд ли это изменит положение, к тому же немецкая фамилия в такие дни оскорбляет слух.
– Он переменит фамилию на Панина…
– Обман этот никого не удовлетворит… Вы знаете, владыка, есть хорошая пословица: жид крещеный, конь леченый и т.д.
Питирим заговорил о Думе и старался уверить, что он бы хотел “столковаться с народным представительством и работать рука об руку”. Я ему ответил, что это вряд ли возможно, так как вне сметы Синода между Думой и митрополитом не может быть точек соприкосновений.
