Когда 25 января 1954 года в Берлине начала работу конференция четырех[42], Советам стало известно о том, что мы подготовили свою «Белую книгу». Они решили воздержаться от передачи участникам конференции своих «доверительных материалов». Взвесив все, мы поступили таким же образом: наша подборка осталась лежать в сейфе. Дело закончилось, как говорится, нулевой ничьей.
Берлинская конференция министров иностранных дел закончила свою работу 18 февраля. Результаты ее разочаровали всех немцев: представители четырех великих держав нисколько не продвинулись вперед в решении немецкого вопроса.
Вольвебер сопроводил свои первоначальные успехи в борьбе с организацией шумной пропагандой. Наши же удачные операции – их было не только не меньше, но значительно больше, чем у противника, – стали достоянием общественности несколько позже, да и не во всех деталях. Впрочем, мы сами так хотели: конспирация прежде всего! Но с некоторых наших акций был снят гриф «совершенно секретно». Они были связаны с промахами и неудачами, а также провалами Вольвебера и его агентов. Служба государственной безопасности ГДР получила несколько тяжелых ударов, что привело к падению всесильного шефа шпионского ведомства советской зоны.
К бесславному уходу Вольвебера с политической сцены я еще вернусь, когда буду рассматривать события после 1956 года.
Вольвебер пережил особенно тяжелый удар, когда в конце 1953 года внезапно исчез его ближайший сотрудник министериальрат[43] – не буду упоминать его имя и фамилию, а назову просто ВТ. Когда шеф госбезопасности узнал, что его, пожалуй, самый верный сотрудник, заранее подготовившись, вместе с семьей удрал в Западный Берлин, его чуть было не хватил удар. Негодованию Вольвебера не было границ.
Эта операция, получившая кодовое название «Брут», несомненно, одна из самых интересных в истории нашей организации. Нам удалось склонить на свою сторону ответственного сотрудника службы безопасности из ближайшего окружения Вольвебера и получать от него довольно продолжительное время ценную информацию.
Шеф службы безопасности поддерживал с В.Г. дружеские отношения еще с тех пор, когда в 1946 году был назначен статс-секретарем по вопросам судоходства в правительстве советской зоны. С течением времени он все больше приближал к себе высококвалифицированного эксперта по транспортным проблемам, осыпая его знаками своего внимания. За несколько месяцев до бегства ВТ. Вольвебер направил своему любимцу официальное письмо, в котором благодарил за отличную работу в центральной транспортной комиссии.
Мы же длительное время получали от ВТ. подробные сообщения о состоянии дел на транспорте в ГДР и данные о секретной деятельности ее шефа. Наш ценный агент давно ненавидел Вольвебера за его грязные интриги. Он считал, что тоталитарный коммунистический режим в советской зоне – главное препятствие на пути к объединению Германии, и был твердо убежден в том, что, передавая секретную информацию нам, служит своему народу и способствует быстрейшему краху режима Ульбрихта. ВТ. активизировал свою деятельность после подавления народного восстания 17 июня – факт, который позволяет объективно судить о его политических взглядах.
К сожалению, нам пришлось свертывать операцию «Брут»: возникло опасение, что служба безопасности стала проявлять подозрительность в отношении ВТ.
Я уже упоминал о ценном источнике в советском посольстве в Восточном Берлине, от которого мы получили подлинный материал на русском языке перед конференцией четырех. И таких агентов у нас было несколько. Я хочу рассказать о двух из них – источниках высокого класса. Речь идет о женщинах, которые служили в важных учреждениях советской зоны. Они были готовы на все ради справедливого дела свободного мира. Но придется все же рассказать только об одной. Другую назвать нельзя и сейчас, так как она была ответственным работником в Союзе свободной немецкой молодежи – зональной организации, деятельность которой была направлена на разложение и дезорганизацию молодежного движения в ФРГ.
Так вот, она была старшим секретарем премьер-министра ГДР Отто Гротеволя. Кое-что о ней уже просочилось в печать. Об особом значении операции, получившей кодовое название «Маргаритка», я напишу более подробно, когда буду рассматривать отношения между Гротеволем и Вольвебером. Важнейшие сведения, которыми Е.Б. (ограничусь ее инициалами)[44] располагала, мы получали как раз в то время, когда Вольвебер громогласно заявил об уничтожении «Организации Гелена».
В середине пятидесятых годов нам удалось нанести чувствительный удар и по советской разведывательной службе. Это произошло в ходе крупной отвлекающей операции, которой позднее было дано кодовое название «Уран». Началась она на урановых рудниках в Ауэ[45], откуда мы получали ценные пробы руды. Когда главное действующее лицо этой операции – назовем его К.В. – переселился из этого города в Восточный Берлин, он, по указанию нашей организации, обратился в одну из служб советской разведки в Карлсхорсте[46] и предложил ей свои услуги. С помощью нашей службы ему удалось правдоподобно изобразить свое внедрение в фиктивную руководящую структуру геленовской организации в Западном Берлине. К.В. систематически докладывал своему советскому шефу – полковнику Петрову – о том, что по всей территории Саксонии разбросаны «геленовские агенты», поставляющие в Пуллах ценную информацию. В конце концов Советы решили разгромить эту сеть. Когда же, после тщательной подготовки, они попытались нанести внезапный удар, армия шпионов испарилась. Не сразу советские контрразведчики поняли, что их водили за нос.
К числу ценных информаторов нашей службы в эти годы принадлежало и такое высокопоставленное лицо, как бывший заместитель премьер-министра ГДР профессор Герман Кастнер. Он был выдвинут на высокий государственный пост как один из основателей и председатель Либерально-демократической партии Германии.
Кастнер предоставил себя сначала в распоряжение американцев, а потом стал сотрудничать с нашей организацией. Это случилось, когда после неоднократных личных стычек с Ульбрихтом и другими высшими функционерами правящей Социалистической единой партии Германии он понял несбыточность своих политических амбиций. Его не смогли удержать в высших эшелонах власти даже прочные связи с руководителями советской военной администрации. Короче говоря, все это побудило профессора стать на сторону Запада.
