Сразу получив извозчика через полицейского, наблюдавшего за очередью, Маннергейм направился к дому сестры Софьи. Радостной оказалась встреча с близкими, среди которых, правда, уже не было отца и старшего брата.
Дни отпуска пролетели до обидного быстро, лишь краешком зацепив в памяти события, связанные с празднованием 100-летия финского сената.
13 февраля генерал Маннергейм вернулся в селение Верхово, где стоял штаб его дивизии.
Подполковник Михаил Георгиевич встретил его приятной вестью о том, что пришел приказ от 26 января 1916 года, в котором было сказано, что Маннергейм награжден орденом Святого Владимира 2-й степени с мечами, но для получения его надо заплатить 60 рублей.
Посещение родных мест вселило в генерала бодрость и новые силы. Как вспоминали офицеры, служившие с ним, «Маннергейм с необычайно молодыми глазами был изумительно бодр, легок и неутомим».
Сразу, на второй день после своего приезда в дивизию, генерал стал знакомиться с боевой подготовкой и жизнью полков. Начал он с Ахтырского гусарского полка, причем действовал необычно. Вместо строевого смотра он попросил познакомить его с полковой библиотекой. Командира полка и офицеров очень удивила эта фантазия генерала. Никогда до сих пор приезжавшие высокие начальники, и даже шеф полка великая княгиня Ольга Александровна, не интересовались библиотекой. Войдя в комнату, где лежали книги и большие баулы, в которых их перевозил обоз, генерал попросил алфавитную книгу читателей.
Внимательно просмотрев ее, Маннергейм удивленно спросил у сопровождавшего его поручика, заведующего библиотекой:
— Странно, поручик, что за два года войны ваши офицеры не прочитали ни одной военной книги, я вижу только романы и рассказы. Посмотрите: штаб-ротмистр Усенко — одна книга за два года. Ротмистр Мауров — прекрасный офицер, а его страница в книге чиста, как душа новорожденного младенца.
Генерал закрыл и положил на стол алфавитную книгу.
— Прекрасная библиотека, превосходный военный раздел, как печально, что господа офицеры не интересуются им.
В комнату вошел командир полка и пригласил Маннергейма завтракать. Генерал любезно и суховато поклонился и, ни одним словом не высказав своих впечатлений, вышел из библиотеки. Через несколько минут все офицеры полка знали о происшествии.
Завтрак в офицерском собрании полка прошел довольно гладко. Маннергейм принял участие в общей беседе, но казался несколько рассеянным, как будто его ум был сосредоточен на какой-то мысли. Когда съели сладкое, генерал поднялся и произнес короткую речь. Он говорил отрывисто и довольно резко, что выдавало его волнение.
Маннергейм начал с того, что его приезд в полк подтвердил существующее мнение об ахтырских гусарах как одном из лучших полков русской армии. Он восхищен полковой библиотекой, которая пополняет свои фонды даже в условиях сложной боевой обстановки.
— Меня огорчило только то, — продолжал генерал, — что в алфавитной книге полковой библиотеки страницы с именами офицеров белы, как первый снег в моей родной Финляндии.
Все, что дальше говорил командир дивизии, офицеры не слушали. Они, низко опустив головы, внутренне проклинали барона за его любовь к книгам.
В начале марта 1916 года, на стыке между Северным и Западным фронтами, началось наступление русских войск. Оно проходило в условиях весенней распутицы, в результате чего потери достигли 100 тысяч человек.
24 марта генерал Брусилов сообщил войскам 8-й армии о том, что он назначен главнокомандующим Юго-Западным фронтом, а его место займет 55-летний генерал-лейтенант Алексей Каледин, ставший через год донским атаманом.
Генерал Брусилов был против назначения Каледина командующим армией. Он предлагал генерала Клембовского, но Ставка с этим кандидатом на должность не согласилась.
Маннергейм тоже с сомнением отнесся к этому назначению и имел впоследствии из-за него много неприятностей. Интуиция никогда его не подводила.
Новый командующий начал свою деятельность с фронтальных проверок войсковых частей, выбрав первой 12-ю кавалерийскую дивизию. Примерно через неделю после встречи Маннергейма с Калединым в селении Верхово прибыл генерал-инспектор, который начал проверку со Стародубского драгунского полка.
— Барон, — обратился инспектор к Маннергейму, который присутствовал на проверке, — довольны ли вы интендантами? Достаточно ли полки получают хлеба, сухарей, сена и овса?
Не обратив внимания на ответ генерала, инспектор продолжает:
— Барон, я хочу посмотреть лошадей полка.
Стародубцы, усадив инспектора в кресло посередине большой площадки, вывели лошадей и по пять раз провели их мимо него.
— Почему вы не называете имена лошадей? — спросил инспектор.
— Это не совсем удобно, ваше превосходительство.
Дело в том, что в полках дивизии было много лошадей и подыскать им клички было нелегко, поэтому некоторые имена, придуманные солдатами, поражали своей пикантностью, например, кобыла Шлюха, Шельма… жеребец Шанкер, Шмундер, были и более острые прозвища.
Вдруг с неба раздался гул вражеского аэроплана. Командир полка, взглянув вверх, резко скомандовал:
— Лошадей в укрытие!
Инспектор бойко вскочил с кресла и, почему-то согнувшись, побежал к дому офицерского собрания, где стоял Маннергейм. Быстро вбежав на крыльцо, инспектор прошептал:
— Барон, мне бы водички.
Окончив проверку частей дивизии, генерал-инспектор познакомил Маннергейма с ее результатами. Особых замечаний не было. Дивизия была признана боеспособной. Маннергейм показал инспектору панцирь-жилет, изобретенный подполковником Чемерзиным, который в день рождения подарили барону его киевские друзья. Инспектор долго, как ребенок, рассматривал и примерял жилет, восхищаясь его защитными качествами. Он обещал генералу, что, как только партия этих панцирь-жилетов придет с завода в армию, штук двадцать он сразу же пришлет для офицеров дивизии. Однако, когда первая партия жилетов была поставлена в армию, она «потерялась» в верхних эшелонах штабов.
3 апреля генерал-майор Маннергейм получил из Ставки на свое имя копию Высочайшего рескрипта (письма монарха) Николая II военному министру о героической смерти трех офицеров Ахтырского полка, георгиевских кавалеров братьев Панаевых, и присуждении их матери пожизненной пенсии. Эти братья благодаря печатным изданиям стали национальными героями России. Маннергейму пришлось выдержать удар журналистов столичных и московских газет, которые интересовались боевыми подвигами братьев Панаевых. Барон с большим уважением относился к этим офицерам. После нелепой смерти у поселка Залещики первого из братьев — Гурия — Маннергейм долго беседовал с Борисом и Львом. Он просил их поберечь себя в конных атаках и не забывать о вражеских снайперах, но судьба оказалась безжалостной к их молодым жизням, вскоре они сложили свои головы на поле брани.
