Трудно что-нибудь выделить в Ростовском кремле, рассмотреть обособленно. Все с отменным вкусом, подогнано одно к другому. И все-таки можно представить себе красоту и отдельно стоящей, например, церкви Иоанна Богослова. Мне этот храм необычайной стройностью своей, строгостью и чистотой линий почему-то всегда напоминает юношу, решившего заглянуть через стену крепости на синие дали за озером. Державной мощью веет от Успенского собора, стоящего у кремля, где некогда собиралось Ростовское вече. И хотя эта громада, поражающая благородством, спокойствием и совершенством пропорций, строилась для утверждения бога, главное, что она воплотила в себе, – сила духа и безупречный вкус людей, творивших ее.
Имена ростовских мастеров и художников до нас не дошли. Правда, в церковном синодике следом за именем митрополита Ионы Сысоевича в числе именитых людей записан каменщик Петр Досаев. Только за большие заслуги каменщик мог оказаться в ряду бояр и высокого духовенства. Отсюда можно предположить: каменщик Петр Иванович Досаев был одним из главных мастеров, возводивших Ростовский кремль. Что касается митрополита Ионы Сысоевича, то имя этого человека дошло к нам в известности как раз потому, что его заботами строился кремль. Сын бедного священника в деревенском приходе, Иона из простых монахов вышел к высшей церковной должности, посажен был на московский патриарший престол, но оказался в опале и, удалившись снова в Ростов, всю силу, вкус и талант человека, вышедшего из народа, отдал строительству. Безупречным вкусом этого человека отобрано лучшее, что уже было накоплено тогда русскими мастерами. Иона жил во время, когда в Россию уже стала проникать чужеземная мода, и многие памятники второй половины XVII века подпорчены сторонним влиянием. Ионе чуждо было влечение моды. В выборе образцов он не знал искуса и колебаний. И потому в Ростове мы видим шедевры подлинно русского зодчества. Белокаменные постройки дошли к нам, как песня, в которой с необычайной ясностью выражено представление наших пращуров о прекрасном.
Дома у меня хранится несколько памятных вещиц из Ростова: каменный наконечник стрелы, осиновый лемех, очень похожий на валек, каким в деревне бабы колотят белье, маленькая, величиной с ручные часы, икона, исполненная в прошлом веке мастерами финифти, иначе говоря, писанная эмалевыми красками. (Промысел этот и теперь существует в Ростове). И особенно дорога мне пластинка с записью ростовского колокольного звона. При нынешнем засилье «транзисторной музыки» порою чувствуешь почти потребность услышать простые глубокие звуки, исторгнутые древнейшим из музыкальных снарядов. Огромное расстояние отделяет примитивные, казалось бы, звуки, рожденные на колокольне, от тончайшего совершенства симфонической музыки. Но, честное слово, испытываешь глубокое волнение, слушая мерные удары колокола с подголосками маленьких колоколов и чириканьем воробьев, уловленным микрофонами на колокольне в паузах между ударами. Стены жилья в эти минуты перестают существовать. Чувствуешь большие пространства с плывущим над ними набатом, и воображение рисует людей, идущих на вечернюю площадь, или тревожную сумятицу городского пожара, приближение к стенам неприятеля.
Уголок кремля.
Ладно и крепко строили предки.
С древнейших времен колокола на Руси сопровождали весь жизненный путь человека. Колокольный звон объединял людей на праздниках и перед лицом неприятеля. Колокола звали людей на совет, в непогоду указывали дорогу заблудившимся путникам, часобитный колокол отмечал время. И, видно, велика была будоражащая сила звуков, коль скоро Герцен назвал свой мятежный журнал «Колоколом», если, покорив город, неприятель первым делом увозил из него вечевой колокол, а русские цари за провинность отправляли колокола, как людей, в ссылку.
Петр Первый переливал колокола в пушки. В тридцатых годах, помню, в нашем селе Орлове тоже снимали колокола. Огромная толпа любопытных. Бабы крестились: «Трактора будут лить». И действительно в том же году по селу, сверкая шпорами, проехал новенький трактор, подтверждая для нас, мальчишек, реальность странного превращения.
Наверняка нынешний репродуктор удобнее колокола. Но, согласитесь, интересно ведь услышать и понять звуки минувшего. Помните в «Войне и мире» торжественный колокольный звон?.. Во всей России сохранилось, кажется, одно только место, где можно было записать эти звуки – Ростовский кремль, звонница Успенского собора.
Звонница построена старанием все того же Ионы Сысоевича и являет собою редкую архитектурную удачу, она прекрасно соединила Успенский собор с кремлем. Но и своему основному назначению: звонить – колокольня отвечала много веков как нельзя лучше. Главный большой колокол Сысой весит две тысячи пудов. Пять других колоколов весом (и, стало быть, голосом) слабее Сысоя, но в силу знатности тоже имеют персональные имена, происхождения совсем не божественного: Полиелейный, Лебедь, Баран, Козел, Голодарь. Семь маленьких колоколов имен не имеют…
Все дышит здесь веками.
Отлить, поднять на пятиэтажную высоту и надежно подвесить тысячи пудов бронзы дело не шуточное. Час, когда колокол повисал над землей и исторгал первые звуки, был, по тем временам, едва ли менее значительным, чем благополучный выход спутника на орбиту. «На своем дворишке лью колоколишки, дивятся людишки», – писал Иона Сысоевич кому-то из своих современников. Мы чувствуем тут и усмешку, и сознание значительности содеянного. Подтрунивать над собой могут только сильные люди. Таким и был отец Ростовского кремля Иона Сысоевич. Самый большой и самый последний колокол он отливал незадолго до смерти. Видимо, размышляя о жизни, он отдал должное своему деревенскому, почти мужицкому происхождению, назвав колокол именем своего отца – Сысой.
В рассуждении у звонницы уместно сказать: сами по себе колокола не звонят. Вечная бронза молчалива, как молчалив и рояль, которого не коснулась рука. И не думайте, что звонить так же просто, как, скажем, бить в чугунную доску. Приноровившись, можно, конечно, раскачать даже стопудовый язык Сысоя. Но вести мелодию десятью разноголосыми колоколами – тут нужен мастер, музыкант с хорошим слухом, вкусом и пониманием дела. Громадность музыкального инструмента требует присутствия на колокольне не менее пяти звонарей, и, стало быть, мы имеем дело с необычным оркестром.
За сотни лет Ростов вырастил и схоронил на своем погосте много поколений мастеров-звонарей. Они же сами творили колокольную музыку, шлифовали ее, и до нас дошли подлинные шедевры звонов. Гектор Берлиоз, Шаляпин, Горький специально приезжали в Ростов услышать звоны колоколов.
