Он бросил взгляд на стоявшего у стола помощника, торопливо записывающего его слова в тетрадь.
— Второе: попавшим в окружение — сражаться до последней возможности, пробиваться к своим. А тех, кто предпочитает сдаться в плен, — уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи.
Так был рожден известный приказ № 270 от 16 августа 1941 года, получивший в армейских кругах название приказа отчаяния. По этому приказу находившаяся в эвакуации на Урале семья генерала Качалова незаслуженно испила до дна горькую чашу. Сам же генерал осенью того же года был заочно осужден и приговорен к расстрелу с конфискацией имущества и лишению наград и званий. Судили мертвого.
Лишь в 1956 году ему было возвращено честное имя с посмертным его награждением орденом Отечественной войны I степени.
Так сложилась нелегкая судьба военачальника, имя которого связано еще с далекого времени гражданской войны с тихим Доном.
И еще одно событие напомнило об этом мужественном человеке. Спустя полтора года после его гибели, в феврале 1943 года, наступавшие от Волги войска освободили Ростов. Первыми в город ворвались дивизии 28-й армии. Той самой, которая в суровую пору сражалась на трудных рубежах под командованием генерала Качалова.
КАК ВЗРЫВАЛИ РОСТОВСКИЕ МОСТЫ
Память уносит в далекое прошлое. Пятьдесят лет прошло с той осени, когда у Ростова и в самом городе разгорелись ожесточенные бои. Горечь неудачи тогда сменилась радостью первой победы.
Суровое то было время, и нелегким были дни у Ростова. Передо мной письмо командующего 56-й Отдельной армией Федора Никитича Ремезова. Он писал: «Помните, что в танках противник нас превосходил почти абсолютно; в артиллерии многократно. Ведь не от радости мне пришлось изъять дивизион 76-мм зенитных пушек полка ПВО, оборонявшего переправы Ростов — Батайск. Этот дивизион был использован для ПТО. По указанию Верховного, специальным самолетом нам было доставлено 50 ПТР с 4 б/к, а это значит, что Ставка знала нашу бедность в средствах ПТО, а Ростов, который мы отстаивали, являлся не только важным пунктом в оперативном, но и в стратегическом отношении. Лишь бутылками с горючей смесью мы были обеспечены вдоволь. Наша авиация действовала безукоризненно, но превосходство в авиации было на стороне противника. О том, в каких условиях нам пришлось драться за Ростов в течение 34 суток, Ставка и Генеральный штаб хорошо знали…»
В ночь на 21 ноября состоялись переговоры по прямому проводу начальника Генерального штаба Красной Армии маршала Шапошникова с командованием 56-й армии: Ремезовым и членом Военного совета Мельниковым.
Шапошников спрашивал: «Минирован ли у вас Ба-тайский мост, начиная с моста через Дон и другие переправы к востоку от этих мостов? Проверьте, чтобы вовремя подорвать, если к тому вынудит крайняя обстановка…
Ремезов отвечал: «Все понятно. Будет исполнено. Все мосты заминированы, при надобности будут взорваны…»
Мостов через Дон (имелось в виду железнодорожных) было два. Они находились один от другого в полусотне метров. Первый — старый, подъемный, называемый ростовчанами «американским», второй — «литерный», который начали строить летом и до завершения которого оставалось немного работы.
Первый мост построили более полувека назад, в 1875 году, когда прокладывали на юг железную дорогу. Подъемную его ферму строили в Америке. По тем временам это было уникальное сооружение: шутка ли, средний пролет весом в сотни тонн поднимался, чтобы пропустить шедшие по реке суда.
Рассказывали, что охотников среди американцев буксировать через океан ферму моста не нашлось. Тогда выполнить это опасное задание вызвался русский капитан. И он успешно справился с трудным делом.
Когда армия Клейста вышла на дальние подступы к городу, мосты подготовили к взрыву. Поручили это сделать команде железнодорожных войск в количестве шестидесяти человек, возглавляемой военинженером третьего ранга Эпштейном.
Вот документ, который выдали военинженеру для проведения работ на мостах: «Согласно решению Военного совета 56 ОА предлагаю Вам немедленно приступить к исполнению особого задания. Провести работу срочно (не более суток). Исполнение донести».
Удостоверение подписали: Ремезов, Мельников, Двинский.
Под охраной солдат 36-й мотобригады, которой командовал полковник Микрюков, железнодорожники в течение ночи выполнили задание. В колодцы бетонных опор заложили толовые заряды, наиболее мощный — в ближней к южному берегу опоре. К колодцам протянули электропровода, а на случай, если провода окажутся перебитыми, подвели бикфордовы шнуры. Тогда можно было взрывать огневым способом.
И полковника Микрюкова, и военинженера Эпштейна строго предупредили, что взрыв может быть произведен только с письменного разрешения Военного Совета армии. Для передачи документа при штабе армии безотлучно находился лейтенант Ладожкин. Спортсмен, смелый и решительный офицер, он должен был при любых обстоятельствах доставить письменный документ исполнителям. Охрана моста и команда подрывников были в полной готовности к выполнению особого задания.
Бой за мосты вспыхнул во второй половине дня 20 ноября, когда переодетые гитлеровцы овладели вокзалом и повели наступление вдоль железнодорожных путей. Первая их попытка прорваться к Дону была отражена, и они залегли.
Вскоре к ним подошли из Камышевахской балки три танка. Потом с прилегающей к Дону Портовой улицы выползли еще два, а с ними автоматчики. Бой разгорелся с новой силой.
По гитлеровцам вели огонь из-за Темернички курсанты роты Завезенова, с фланга бил из своего «максима» Хорошилов, выкатив пулемет на бетонную площадку строящегося путепровода. Расчетливо, неторопливо стрелял из снайперской винтовки Ерофеев.
Обрушив на защитников моста огонь из минометов, гитлеровцы при поддержке танков бросились в атаку. Два танка, прорвавшись через позицию охраны, подошли к мостам и стали бить из орудий прямой наводкой вдоль мостов. С оглушительным взрывом снаряды рвались на металлическом полотне.
К танкам подоспели немецкие автоматчики и бросились вслед. В цепи бежали и переодетые в советскую форму гитлеровцы. Имитируя отход, они кричали:
— Не стреляйте! Свои! Мы свои!
Не подозревавшие подвоха красноармейцы прекратили стрельбу. Этого было достаточно, чтобы гитлеровцы прорвались к мостам. Стреляя, они продвигались к противоположному берегу. Ножами и лопатками резали и рубили протянутые к колодцам провода.
А танки уже стреляли по южному берегу, по дощатой, барачного типа казарме охранения и по находившимся в траншеях красноармейцам.
