Дело в том, что на телефонном столике в приемной стоял еще один аппарат – прямой междугородней связи. Стоило только приподнять трубку, как на том конце повода тотчас отзывались: «Первая слушает…». (Иногда казалось, что для этого достаточно просто посмотреть на аппарат.) Далее назывался номер телефона любого города страны, не говоря уже об Армении, и следовало молниеносное соединение с отличной слышимостью, что по тем временам было приятным исключением. Говорить задарма можно было хоть до утра.
Более того, «первая», выслушивавшая нас с транслируемым не по чину уважением, так же стремительно соединяла иногородних абонентов и с домашними телефонами, что было очевидным злоупотреблением служебного положения со стороны ответственных дежурных.
…Прошло какое-то время и, работая уже собкором «Известий», я узнал, что под бестелесным «первая» значилась замечательная телефонистка по фамилии Бадалян, соединявшая меня с редакцией на столь же высоких скоростях. Спасибо.
…Удручающий дефицит действующих лиц в данном сюжете объясняется всего лишь их отсутствием в описываемых обстоятельствах. И в самом деле, откуда взяться людям в полуночных коридорах ЦК? Иногда забредал в приемную милиционер с первоэтажного поста, а больше просто некому. Телевидение, если кто не знает, ближе к ночи завершало программы, и что бедолагам-дежурным было делать в приемной главного из главных? Разве что войти в кабинет Первого, подсесть к приставному столику и задуматься о былом и грядущем. О грядущем, признаюсь, думалось лучше.
Ведь именно здесь, в этом кабинете на третьем этаже складывались или рушились карьеры. Здесь, за этим столом, сидели вершители человеческих судеб. Это были разные люди, но все, кто занимал кабинет первого, почему-то пуще всего старались казаться гуманистами. Иногда получалось. Но чаще – как в анекдоте про зайца и медведя.
Медведь говорит зайцу: «Зайка, ну почему ты не хочешь жить со мной в одной клетке? Я ведь добрый, вежливый. Ну конечно, все может быть, иногда я наступлю тебе на лапу, иногда ты мне…»
Повесть о постояльцах третьего этажа была бы неполной, обойди мы вниманием общий отдел, отличавшийся широким функциональным разнообразием. В приданном ему машинописном бюро печатались все выходящие из ЦК документы. В специальном подотделе регистрировались все входящие. В отделе оформлялись повестки к заседаниям бюро и секретариатов с оповещением о дне и часе сбора заинтересованных лиц. В лучшем из сейфов заведующего отделом хранились печать ЦК и личное факсимиле первого секретаря для прикладывания к заслуживающим высокое доверие документам.
Отдел командовал всеми секретаршами, обеспечивал техническую сторону проведения Съездов, Пленумов, Партийных конференций (именно так – с заглавной буквы!) и пр., отвечал за тайну делопроизводства, которая подразделялась на «Секретно», «Совершенно секретно», а также «Особую папку», означавшую высшую степень секретности.
Положить «Особую» на стол доверялось только заведующему отделом, остальные секреты приносили кому надо специально обученный инструктор Мосесов и милая женщина Арпик, некогда секретарша, назначенная впоследствии на более значимую должность. Помимо умения хранить государственные тайны, одним из достоинств Арпик была ее природная сметливость. Ветераны коммунистического труда любят вспоминать, как зав. партотделом ЦК, человек с задатками юмориста в душе, но с выражением вечной мерзлоты на лице, однажды распорядился: «А ну быстренько зови сюда этого придурка…»
Арпик подняла трубку внутреннего телефона и попросила кого надо явиться. А затем и сама была вызвана на ковер.
– Но я же не сказал тебе ни имени, ни фамилии, это же надо так разбираться в кадрах, – удивлялся начальник.
Из действовавших лиц третьего этажа надо бы вспомнить и помощников первого секретаря, которых со временем становилось все больше, и это, конечно, радовало близких и дальних родственников тех, кто мог видеть Первого каждый день, а случалось, даже здороваться с ним за руку.
Спустя какое-то время образцовая служба вознаграждалась назначением на отдельную руководящую должность, но, как известно, ничто на земле не проходит бесследно. Когда многие годы подряд кто-либо по отношению к кому-либо находится в позиции «под рукой», то способность самостоятельно мыслить заметно снижается, а уж о том, чтобы принимать решения, и говорить нечего. Но чтоб за это кого-либо сильно ругали, такого, честно говоря, не припоминаю.
…Гамлет Карапетян курировал пищевой раздел приданных отделу отраслей, вследствие чего в некотором смысле разделял свою часть исторической ответственности за слова товарища Сталина из «Книги о вкусной и здоровой пище». «Характерная особенность нашей революции состоит в том, – указывал тов. Сталин, – что она дала народу не только свободу, но и материальные блага, возможность зажиточной и культурной жизни».
Культуру в данном случае опустим, насчет зажиточной настаивать не станем, но более-менее сытная жизнь в Армении наладилась после массового вброса на прилавки вкусной и дешевой рыбы. Не дать сбиться перспективному направлению пищевой промышленности с партийного курса было поручено Гамлету и вскоре он сумел доказать, что и инструкторы ЦК тоже зря хлеб не едят. Или, точнее, – рыбу.
С Гамлетом мы были накоротке, а ко времени, когда стратегические запасы живой рыбы в Армении стали достигать впечатляющих объемов, и вовсе сдружились. И вот однажды Гамлет предложил, а я с готовностью согласился написать в «Коммунист» что-нибудь ихтиологическое. А дальше получилось вот что.
Карапетян поднял телефонную трубку, набрал главного специалиста объединения рыбного хозяйства и, нисколько не сомневаясь в том, что будет с пол-оборота узнан, сказал:
– Бозоян, о завсекторе ЦК товарище Баблумяне ты, конечно, знаешь?
Главспец с веселящей всех армян фамилией даже обиделся. То есть как это? Каждый специалист, пусть даже не главный, о заведующем сектором ЦК должен был хоть что-то да знать. Если близко и в подробностях, то еще лучше. Незнание в некотором смысле отождествлялось с неуважением к партийным органам, от чего до измены один шаг.
Словами, интонационно, телепатией или как еще, но главный специалист сумел донести все это до Гамлета, после чего последовало «молодец» и следующая реплика.
– Значит так, – с выражением отчеканил Гамлет, – расскажешь все, что о рыбоводстве знаешь, и… – тут Гамлет выдержал, пожалуй, лучшую из всех пауз Станиславского и продолжил: – …постарайся произвести на товарища Баблумяна хорошее впечатление. Желаю успеха.
