А кроме того, в субботу у нас Надя (новенькая девочка, в которую был влюблен Артур) выкинула номер, так сказать, эта девица, которая с недавних дней нам безумно нравилась, теперь показывает свое истинное лицо. У нее не было тапочек на движение, она попросила у нашей группы (курс разбит на две группы, мы шли на пантомиму, а ее группа на акробатику), но тапочки все уже отдали и ей никто не смог дать, так она надулась, позвала Белова и приказала ему найти ей тапочки. А девки у нас ужасные язвы, ну и подъязвили Белова: «Дескать, ха-ха. На побегушках». Он никуда не пошел, и она осталась без тапочек, фыркнула и ушла с занятий домой. А сегодня дуется и ни с кем не разговаривает. Как глупо, не похоже, что ей 22 года, правда, не солидно? А после занятий я, Ритка и Артур должны были репетировать, но Ритка была занята в другом отрывке и, пока мы ее ждали, Артур начал мне раскрывать свою душу, как прежде, о своей личной жизни рассказывать, дал почитать письмо от девушки из Дзержинска, ты, наверное, ее знаешь, она училась в техникуме и живет на вашей улице, такая Эля Комарова. Ну вот она в письме пишет о своем падении, о том, что ей трудно без Артура, она месяц тому назад была из-за него в Москве, но как раз в момент страстного его увлечения Надей. Так что она несчастная, его даже не видела. Ну, он мне все описал, как он себя к ней чувствует и как глядит на это дело. Славка! Честное слово, он самый настоящий зверь, противное животное. Если бы ты послушал, что он говорит, а о мальчишках нашей группы он мне тоже все рассказывал такие гадости. А потом сказал, что Надьку он ненавидит, потому что трудно с ней «сговориться», — вот гад… Я чуть ему по морде не дала, такое отношение к девушке. В общем он говорит, что он ее и не любил (я была права), а Элька ему надоела. А когда он о себе наговорил кучу всяких откровенностей, тогда мне с ним стало так тошно, так тошно, что я чуть не ушла.
Так он стал о тебе спрашивать, а потом говорит, что я дура, потому что все равно Славка тебя разлюбит или изменит, говорит, знает природу ребят лучше твоего и можешь не ругаться (я ему чуть в морду не дала).
Такой хам, просто жуть.
Славушка!
Я, конечно, ему не верю, но все-таки ведь может быть так, что тебе встретится девушка…
И чушь опять пишу, прости, родной. Больше не буду.
А вчера целый день без всякого творчества. Славка, ужасно не люблю воскресенье, одна тоска и ждешь понедельника, чтобы идти на занятия.
В комнате муки ада, потому что девки все разные и без конца спорят, ругаются и вчера о замужестве такое болтали. Девчонки и есть девчонки, ничего не скажешь.
До встречи, родной мой, до встречи.
Напиши, как в Ленинграде, как чувствует себя «прочное». Иначе я опять приеду налегке.
Целую, радость моя, не дури, и с дипломом чтобы был порядок, а то по ушам…
Всегда твоя Изка.
Приветы всем-всем.
Иза. … * * *
27.10.52 г.
Изулька, здравствуй!
И все-таки я опять тебя прошу, чтобы ты приехала, это совершенно серьезно, и ты, пожалуйста, не делай никаких глупостей. Ты понимаешь, что ты наговорила вчера по телефону.
В общем тебя я жду.
Завтра вызывает директор, решается моя судьба.
Целую тебя.
Твой
Славка. * * *
28.10.52 г.
Изуленька, родная, здравствуй!
Мне очень тяжело, я не могу больше так мучиться; в прямом смысле слова. Что ты со мной делаешь, Изулька, родная моя.
Ты понимаешь, что я тебя люблю, для меня ты самое дорогое, самое бесценное — Изка, зачем толкаешь меня на неприятные для меня вещи, ведь ты же можешь погубить меня. Я всегда был сильным, всегда я был уверен в себе, я мог всегда держать себя в руках, и никогда мне не приходила мысль, что я могу оказаться ребенком, совершенно беспомощным, какой я сейчас. Сейчас я ничего не могу делать, я стал без воли, без силы, внутренне разбитым человеком, а ведь через несколько дней мне защищать диплом, а еще столько мне нужно делать! Ведь я сейчас в полной неизвестности — что со мной будет, я не знаю.
Почему ты так сумела заставить меня полюбить тебя, почему, Иза, ты мне всегда писала так открыто, так хорошо, что я люблю Изку, что она самая хорошая, — она это то, что я искал. Неужели ты играла??? Тогда было бы лучше, если бы об этом ты мне сказала, я бы совершенно по-другому к этому отнесся. Я бы ненавидел тебя тогда. Но сейчас я не знаю, что делать, ты говоришь, что любишь меня, что тебе очень тяжело, но… делаешь ты совсем другое. Неужели у тебя нет души, неужели все то, что ты говорила, было отговоркой, которая могла на то время просто-напросто поддерживать атмосферу, в которой тебе хотелось быть.
Иза! Я сейчас слишком слаб, я настоящий дурак, я безвольный человек в настоящее время, я не нахожу себе места. Ты можешь, конечно, торжествовать, можешь смеяться надо мной — можешь делать все, что тебе угодно, — ты герой сегодняшнего дня. Но… это хорошо (конечно, для тебя), если ты так свободно можешь забыть все сказанные ранее свои слова, забыть все обещания, забыть все самые возвышенные чувства человека (как ты пишешь), это очень хорошо будет для тебя — ты просто будешь тогда счастливой. Ведь такое в твоей жизни еще может встретиться не раз. Все это очень хорошо, Изонька, но почему ты не можешь сказать об этом мне, я бы не стал на тебя сердиться, нет, — я бы ушел от тебя — зачем ты меня обманываешь, зачем ты играешь со мной, неужели ты не можешь понять, что такое, когда человек любит и знает, что его любят. Конечно, Иза, эта дурь со мной пройдет, я в этом уверен — но ведь после всего этого я буду другим в этом отношении, зачем ты меня толкаешь на такое преступление? Неужели мне придется сказать о тебе, что ты совершенно бездушный человек, как многие, Иза, — подумай хорошенько, что ты делаешь.
В дальнейшем я не ругаюсь и не отвечаю за свои слова, я буду поступать, как буду считать нужным, не сердись тогда на меня, моя любимая, единственно дорогая, моя родная Изулька. Я понимаю, Иза, что после этого такого жалкого, такого унизительного признания может многое измениться, — пусть, сто раз пусть — я ничего не боюсь.
Скажи мне только правду, что думаешь и что ты хочешь делать?
Об остальном ты можешь не беспокоиться.
Жду, Иза, ответ.
Лучше будет, если ты позвонишь.
До свиданья.
Пока, да нет — это неверное слово -
Твой
Славка. Р.S. Но учти, он не будет слабым, как сейчас, и это плачевное безвольное письмо — первое и последнее. И я тебя, Иза, очень прошу, после чтения изорви его — это моя последняя просьба. * * *
28.10.52 г.
