И, судя по всему, переборщили. На что прямо было указано более дальновидным членом того же совета — литературоведом Мариэттой Чудаковой. Вольно или невольно, однако достаточно откровенно сказала она и о том, что же вообще происходит нынче с нашей замечательной «демократической» интеллигенцией:
«В сущности, сегодня тот слой общества, о котором здесь идет речь, разделился по простому принципу: одни считают, что, несмотря на все отвратительное, лживое и кровавое, нам есть что терять; другие же сумели себя убедить, что терять нам уже нечего».
«Нам»! Обратите внимание на это поистине ключевое для данного «слоя общества» слово.
О каком там народе, о какой стране говорить! «Нам», «мне», «себе» — вот что для них в центре не только страны, но и Вселенной.
Когда-то герой Достоевского решал дилемму: свету ли провалиться — или мне чаю не пить? И приходил к выводу, что последнее перевешивает.
У них тоже так.
Они тоже решают: есть ли нам что терять? Если есть, пусть и весь мир пропадет — лишь бы нам сохранить свое.
Они прежде всего за самих себя, лучших и любимых. «Несмотря на все отвратительное, лживое и кровавое»…
На все отвратительное и страшное они готовы закрыть глаза, если непосредственно их не затронуло. В самом деле, может ли быть что-нибудь страшнее смерти детей от голода? А у нас это стало реальностью. Но слышали вы, чтобы интеллигенция, которую «смущает страшное расслоение в обществе», взволновалась по этому поводу хотя бы так, как волнуется она в связи с недостаточным почтением к ней «мастеров власти»?
Столько крокодиловых слез пролито в свое время о «слезинке ребенка»! О слезинке абстрактной. Но вот сообщение на первой странице газеты, выходящей миллионным тиражом: «Арина умерла от голода». Арине Балуевой девять лет, и она умерла потому, что отец не в состоянии прокормить многодетную семью. Местный совхоз и лесокомбинат развалились. Людям негде работать. А значит, нет денег, чтобы купить самое необходимое. Да и работающим месяцами ничего не платят.
Типичная для нашего времени картина! А конкретный адрес — село Верх-Нарым в Забайкалье. На здешнем кладбище появился свежий холмик над детской могилой…
Казалось бы, все должны вздрогнуть и закричать от известия о такой трагедии. Нет, тихо. И главный правозащитник Ковалев помалкивает, считая, видимо, право на голодную смерть неотъемлемым правом каждого.
Но почему же молчит наша впечатлительная творческая интеллигенция?
Почему не предъявляет власти этот горький счет?
* * *Да потому, что у нее — свои заботы. Своя шкала ценностей и своя логика.
«Если есть свобода, — рассуждает писатель-фантаст Борис Стругацкий, — значит, рано или поздно появится колбаса. Нет свободы — рано или поздно колбаса исчезнет».
Ну а превыше всех свобод, конечно, свобода слова.
Пусть дети умирают от голода — лишь бы Стругацкому и Битову свое слово молвить. И лишь бы не пришли (не дай Бог!) ненавистные коммунисты.
Недавно, перечитывая статьи покойного Владимира Максимова — настоящего интеллигента, которого боль от происходящего нынче в России и свела раньше времени в могилу, — я обратил внимание, какую запись он выделил в «Дневнике» Корнея Чуковского за 1965 год, назвав поистине провидческой:
«Конечно, имя С-на (Солженицына. — В. М.) войдет в литературу, в историю — как имя одного из благороднейших борцов за свободу, — но все же в его правде есть своя неправда: сколько среди коммунистов было восхитительных, самоотверженных, светлых людей — которые действительно создали — или пытались создать — основы для общественного счастья.
Списывать их со счета истории нельзя, так же как нельзя забывать, что свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство — даже из интеллигентов — врачи, геологи, офицеры, летчики, архитекторы, плотники, каменщики, шоферы делают свое дело и без нее»…
Так хочется здравой мыслью старого русского интеллигента — перебить оголтелый хор нынешних «демократов»!
Конечно же, Чуковский и вместе с ним Максимов не выступали против свободы слова.
Но о чем-то очень важном в связи с этим понятием, вокруг которого сегодня столько спекуляций, они задумались. И о том, каковы на самом деле реальные коммунисты, более объективно задумались тоже.
Вот бы задуматься сегодняшней-то нашей «интеллектуальной элите»…
* * *Нет, где там!
На нее словно затмение нашло.
Все по-настоящему интересное и значительное создано этими людьми тогда, когда они свободы слова вроде бы не имели. При коммунистах. Замечу: многие из них и сами были коммунистами.
Именно тогда мы и видели в кино и театре лучшие роли Олега Басилашвили, пели песни Булата Окуджавы, читали книги братьев Стругацких и Андрея Битова. А кто читает их сейчас? Делаются ли сегодня у нас фильмы, равные тем, которыми мы восхищались в советское время?
«Жизнь в искусстве напоминает пир во время чумы: сплошные фестивали, конкурсы красоты, самозабвенные видеошоу. Все это захлестнуло экраны телевизоров и концертные залы. В дурном сне не приснится — тусовки и халявские ужины на фоне голодовок шахтеров и деятелей искусств».
Так рисует сегодняшнее положение в нашей культуре уже упомянутый Григорий Поженян. Талантливый поэт, стихи и песни которого старшее поколение знает, скажем, по хорошему фильму «Жажда», посвященному обороне Одессы в годы Великой Отечественной.
А кто сегодня, кроме близких друзей да приятелей, слушает его стихи?
Однако он намерен «защищать народ от возможности прихода к власти коммунистов». Хоть бы народ спросил, нуждается ли он в его защите…
Академик Борис Раушенбах тут же рассказывает о положении в нашей науке: «Молодой выдающийся ученый уехал на год в Японию. Он там очень понравился. Ему продлили контракт на 5 лет. Скоро кончается его срок. Летом он приезжал в командировку в Москву и зашел в свой институт. Сказал, что собирается вернуться. Ему ответили, что из 14 установок работают только 4. Нет возможности для исследований. А у него приглашение в Австралию и два приглашения в Америку. Спрашивается: куда он поедет?»
Академик возмущен: «Как можно довести страну до такого состояния только для того, чтобы какие-то люди (я не хочу определять — кто они такие) могли себе строить виллы на Средиземном море, покупать замки за рубежом, сорить деньгами так, что все изумляются. Меня поражает такое «купеческое», в плохом смысле этого слова, поведение».
И напоминает кое-что академик: «Возьмем Ленина, возьмем 1918 год. Казалось бы, при чем тут вообще наука? Но он организует огромное количество институтов, таких, как Сельскохозяйственная академия, где будет работать Вавилов, как Физико-технический институт в Петербурге, где вырастут Капица, Курчатов и другие. Он организует ЦАГИ. Это в 1918 году!
