Вот замуж больше не вышла, это правда. Романы были, говорят, очень красивые. С ожиданием у окошка в розовом, кружевном пеньюаре, со вздохами и печальными взглядами… Но настоящая любовь была одна, на всю жизнь. Милый Ганс. Он стал профессором, доктором философских наук, работал в институте Маркса – Энгельса. Иногда они встречались – на гастролях или в домах отдыха на море. В такие моменты весь театр, затаив дыхание, наблюдал за их трогательными прогулками – как в юности, взявшись за руки. Когда сын Ганса приезжал учиться в Москву, то часто гостил, а то и останавливался у Татьяны Ивановны. Новая фрау Тейблер страшно и небезосновательно ревновала мужа, устраивала скандалы, запрещала переписываться, но бывшие супруги оставались привязанными друг к другу всю жизнь.
Ольга Аросева однажды стала свидетельницей их встречи: «Мы как-то отдыхали в Карловых Варах, он приехал из Берлина повидаться с Татьяной Ивановной. Мы с Галей Волчек решили, что им хотелось бы побыть одним, вспомнить прошлое – и отошли. Они стояли вдвоем на балконе. Вначале тихо беседовали. Потом тонус беседы начал накаляться, голос Татьяны Ивановны, конечно же, лидировал. Из доносившихся обрывков фраз было понятно, что выяснялось, кто виноват в том, что они расстались… Но все свелось к улыбкам и смеху. Пятьдесят лет прошло. Да каких лет! Их разлучила история, как сказала бы героиня Пельтцер тетя Тони Кралашевская».
* * *
1972 год. Вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Т.И. Пельтцер почетного звания «народной артистки СССР».
Первая народная в Театре сатиры почти за полвека его существования!
Дня за два до опубликования приказа в театре стала известна эта новость. Завлит Марта Линецкая описывала данное событие так: «На четвертом этаже двери лифта с грохотом распахнулись, и оттуда высыпались возбужденные Марк Захаров, Клеон Протасов и Татьяна Пельтцер – в холщовой юбке, тапочках – прямо с репетиции «Мамаши Кураж».
– Правда? Или это вы здесь придумали? – спросила Татьяна Ивановна, как всегда, насмешливо. В голосе – надежда и сомнение.
– Конечно, правда! – все понеслись в кабинет директора. А на другой день Татьяна Ивановна пригласила всех в «Будапешт» на Петровских линиях. Вот это оперативность! Оказалось, что у нее – день рождения, 68 лет. И она, по традиции, устраивает его в этом ресторане, только на сей раз семейный круг несколько расширился. Тосты, цветы, всеобщая любовь…
Потом поехали к ней пить кофе. Набилось много народа в ее квартире на «Аэропорту». Татьяна Ивановна с темпераментом готовила стол, развлекала гостей, отчитывала нерасторопную жену брата. В маленькой прихожей тесно. У зеркала – гора телеграмм. И от Ганса – тоже длинная телеграмма на немецком языке. На стенке – множество значков. Кухня настоящей хозяйки с миллионом хитрых приспособлений, машинок, кофеварок, чайничков, самовар, наборы ножей и разной кухонной утвари.
В 11 вечера Татьяна Ивановна укатила в Ленинград на пробу в каком-то новом фильме…»
* * *
Рассказ о Татьяне Пельтцер был бы неполным без упоминания ее работ в кино. Однако, как ни парадоксально, из доброй сотни экранных образов выделить особо нечего. Не снимали ее великие режиссеры, не предлагали главных ролей, хотя работала в кино актриса очень много. Ей казалось, что иначе ее скоро забудут, и она, в конце концов, умрет с голоду. Поэтому друзья нередко заставали ее дома пакующей вещи и складывающей неизменный коврик для ежеутренней зарядки – согласилась сниматься где-то в глуши у неизвестного дебютанта: «Он, кажется, талантлив. Надо помочь…» К своим киноработам Пельтцер относилась очень трепетно, хотя иногда и кокетничала, что, мол, плохо сыграла. Однако, вот же любопытно: кроме Надежды Кошеверовой и Ильи Фрэза по несколько раз ее никто не снимал. Не знали, как использовать? Не было подходящих ролей?
Вообще-то, дикая перепалка с кинорежиссером перед съемкой была своеобразным допингом для Татьяны Пельтцер – через пять минут она выпархивала на площадку и обезоруживала всех своим неповторимым искусством. Ей все прощалось, так как все видели уникальную актрису, способную вытянуть любую невнятную роль. Даже режиссер «Солдата Ивана Бровкина» Иван Лукинский сам признался, что роли Евдокии Бровкиной не придавалось особого значения. Лишь когда стало ясно, что фильм получился во многом благодаря актерам, когда посыпались письма, а критики восхитились работой актрисы Пельтцер, в следующей картине «Иван Бровкин на целине» роль матери писалась уже специально под нее.
Между прочим, в сценарии маму Бровкина звали Серафимой, но Татьяна Ивановна потребовала переименовать ее в Евдокию: «Серафима – не русское имя, не деревенское! Оно не подходит моей героине».
А сколько у нее было таких мам, бабушек, жен, теть, соседок, учительниц, медсестер, просто старух! Порой и развернуться-то было негде. Татьяне Пельтцер оставалось «выезжать» только на собственном таланте.
В замечательной ленте «Чудак из пятого Б» главными героями были дети. У Пельтцер – всего два эпизода. Но в памяти зрителей навсегда запечатлелась бабушка в пижаме, весело наигрывающая на гитаре «Калинку-малинку». Или взять картину «Вам и не снилось» – набат молодежи рубежа 70—80-х! Татьяна Ивановна появлялась в конце повествования опять же в роли бабушки. Волевая старуха с сигаретой, со стрижкой под мальчика, философски размышляющая о проблемах воспитания подростов и яростно выламывающая двери.
Режиссер Илья Фрэз очень рационально и, пожалуй, наиболее полно использовал дар перевоплощения Татьяны Пельтцер в кинематографе. Он провел любимую актрису по всем основным киножанрам от эксцентрики («Приключения желтого чемоданчика») до любовной мелодрамы («Личное дело судьи Ивановой») и первым «повысил» ее в ранг прабабушки («Карантин»). Фильмы Фрэза получили немало призов, но мировое признание режиссеру помогла завоевать именно Татьяна Пельтцер. Ее отчаянная бабуля из «Желтого чемоданчика» принесла Илье Фрэзу Венецианского льва. Кто еще из наших актрис мог бы в семьдесят лет танцевать на крыше, прыгать с забора, бегать с песнями по мостовым, кататься, стоя на крыше троллейбуса? Притом, что это не просто клоунада, а настоящая актерская игра, перевоплощение, каскад мимики и шуток.
И совсем не удивительно, что однажды Татьяна Ивановна пришла к роли Бабы Яги. Конечно же, доброй. В киносказке Михаила Юзовского «Там, на неведомых дорожках…» Варвара Егоровна живет, естественно, в избушке на курьих ножках, носит холщовое платье, повязывается вроде бы по-деревенски платком. Рядом – метла, правда, теперь Варвара предпочитает путешествовать на быстроходной печке, потому что «на метле, – как говорит она, – не удержусь, пешком не пойду, а в ступе – холодно». Увлеченно, по-хозяйски собирается она выручать царя Макара, загружает печку всем необходимым. И, когда мальчишка-внучок обрушит на головы злодеев все эти горшки с горячей картошкой, ухваты, тесто, бабка будет азартно подбадривать его.
