Назад штурмовики возвращались, прижимаясь к земле, преследуемые частыми белыми и черными хлопьями разрывов. Считаем: одно звено, второе, третье... На земле радость: все целы!
В последнем звене правый ведомый немного поотстал, и на нем сосредоточили огонь, срывая свою злость, немецкие зенитчики. Ну, быстрей же ты, быстрей! Совсем немного остается до железнодорожной ветки – и вдруг сверкнула вспышка взрыва прямо на хвосте Ила, летят в стороны обломки хвостового оперения – и самолет, нелепо кувыркаясь, падает на вражьей территории...
Майор Перфилов, прибывший к нам в часть на стажировку вскоре после злополучного боя под Феськами, быстро всем пришелся по душе. По всем статьям это настоящий танкист, к тому же веселый и общительный, но без всякого панибратства. Ему были вверены две далеко не полные батареи самоходок еще при продвижении полка к Пересечному.
Полк наш тогда преследовал противника двумя колоннами, и одну из них возглавлял новый командир. Он ехал на головной машине, сидя на башне. Заметив в бинокль хвост вражеской колонны, которую замыкал танк, офицер-стажер, позабыв, должно быть, в азарте о калибре орудия тяжелой СУ, приказал открыть огонь. Пушка рявкнула – и Перфилова опрокинуло на спину. Лежа на башне, он зажимал ладонями уши, между пальцами сочилась кровь, но барабанные перепонки, к его счастью, оказались целы.
Здесь, за переправой, майор умело командует небольшой танково-самоходной группой, а больные уши ему приходится затыкать ватными тампонами.
Под Старым Люботином наступление наше приостановилось приблизительно на неделю, в то время как на других участках войска Степного фронта продвигались, хотя и медленнее, к Харькову. Прибывшие к нам на пополнение рассказывают о тяжелых боях на ближних подступах к этому большому городу – областному центру и важному железнодорожному узлу и про все ту же кошмарную атаку на Дергачи. Любопытно было послушать о ней от ребят из других частей, дравшихся там, и сравнить между собой разные, так сказать, углы атаки.
А наши «пересечники» отличились в боях за Старый Люботин. Скрытно, под покровом темноты машины из нашей группы выдвигались на заранее облюбованные еще днем позиции, удобные как для наблюдения за противником, так и для ведения огня прямой наводкой. Учитывалась при этом и возможность надежно замаскировать машину. А чтобы немцы не услышали шума работающего двигателя, делалось это во время артиллерийских перестрелок или при артналетах. Впереди самоходного орудия или танка шел командир машины или же комбат, указывая водителю путь, намеченный при рекогносцировке.
Однажды сразу после рекогносцировки, когда еще не совсем стемнело, майор Перфилов сам повел в засаду машину Кости Стельмаха (Костин экипаж известен в полку как наиболее слаженный и боевой). «Виллис» с майором ехал впереди. Позиция для засады была выбрана в этот раз недалеко от Старого Люботина, напротив одной из городских улиц, которые круто спускались вниз, к окраине, и отлично просматривались. «Козлик», преодолев неглубокий кювет, остановился на старом грейдере, ожидая самоходную установку, крадущуюся через поле на малом газу, как вдруг в верхней части улицы из-за домов показался «Тигр», а следом за ним вылезли два «Фердинанда». Они шли в плотной колонне, без опаски.
Враги заметили друг друга одновременно, однако «Тигр» успел выстрелить раньше. Болванка свистнула над башней самоходки. Перфилов с шофером кубарем скатились в канаву, и дуэль продолжалась над их головами. Самоходка с поля тотчас ответила, и танк загорелся. Громоздким семидесятитонным «Фердинандам», вооруженным очень длинной пушкой, нужно достаточно простора, чтобы развернуться для наводки. Немецким «самоходам» мешал пылающий впереди «Тигр» и стоящие вблизи дома. Поэтому «Фердинанд», замыкающий «троицу», попавшую впросак, попятился назад, стараясь развернуться орудием в сторону нашей самоходки и одновременно освобождая место для маневра своему собрату, но взорвался от второго бронебойного снаряда, метко посланного из СУ-152. Вспыхнул и деревянный дом рядом. Средний «Фердинанд» неуклюже заворочался между двух костров, ища, куда бы улизнуть. Дым и пламя мешали его водителю, и бронированное чудище врезалось длинноствольной пушкой в стену дома. Костя легонько довернул свою самоходку, а наводчик точно влепил снаряд в борт фашисту. Побоище это длилось всего пять-шесть минут.
Наконец побледневший майор, оглушенный выстрелами самоходки, поднялся из канавки и, усевшись в «Виллис», молча махнул в обратную сторону: засада сорвалась, а вылазка закончилась. Вскоре весь экипаж Кости Стельмаха представили к награждению орденами.
23 августа
Старый Люботин наконец наш! И с ним вместе сегодня освобожден Харьков. Во второй раз и теперь уже в последний. Навсегда. Оборона наша кончилась. Снова идем вперед. С ходу выбили фрицев из хуторов Мищенки, Иващенки.
И еще одна радость, касающаяся только нашего полка: на марше догнал колонну боевых машин лейтенант Арсланов, который попал в госпиталь еще по пути к фронту. Лейтенант, не мешкая ни минуты, принял свой командирский КВ, в экипаж которого три дня назад был назначен Лапкин вместо выбывшего из строя заряжающего. О Петрове и Бакаеве ничего пока не знаю.
25 августа
В совхозе имени 1 Мая Арсланов схватился с двумя не успевшими дать тягу немецкими средними танками: Т-IV и Т-V («Пантера»). Впрочем, «Пантера» весом тяжелее нашего тяжелого танка, а орудие ее почти такого же калибра, как у КВ (75 миллиметров). Но у «Пантеры» длинноствольная пушка, которая бьет значительно сильнее. Обидная несправедливость, о чем нашим конструкторам срочно надо подумать. Поэтому экипаж Арсланова занялся сперва более опасным врагом – «Пантерой» – и поджег ее, но в это время тупорылый Т-IV, зайдя с борта, заклинил болванкой башню КВ. Сама болванка, пройдя сквозь броню, обессилела и упала в боевое отделение, на днище, не причинив никому вреда. Полуоглохший Арсланов, рассвирепев, приказал водителю идти на таран.
Черный КВ с развернутой влево башней и молчащим орудием, взревел и ринулся вперед, ломая на пути деревья, опрокидывая заборы и плетни. Т-IV, боясь подставить борт, быстро пятился задом и отстреливался, но его болванки рикошетировали, попадая то в лоб, то в башню нашего танка. Наконец беглец замешкался, въехав кормой в хату, и тут КВ с разгону грудью ударил слева наискось в лобовую броню фашиста. Удар был так силен, что горизонтальный броневой лист немецкого танка провалился внутрь, покорежив двигатель и насмерть придавив водителя. Остальные танкисты, обалдевшие и перепуганные, вылезли из башни, торопливо воздевая руки к небу.
