— Двадцать пять квадратных метров!
Переводчица не знала, что такое «квадратные метры», и перевела:
— Двадцать пять комнат.
В зале возмущенно загудели. Наши эмигранты — потому, что поняли, что француженка неправильно перевела, а французы — потому, что удивились. Какой-то господин крикнул, что разочаровался в социализме: таких апартаментов даже у французских «звезд» нет…
Потом я проинструктировал Галю: квартира у нее трехкомнатная, получает она шесть тысяч франков в месяц… И пшеничной муки для пирожков в Москве в магазинах навалом.
Когда мы вышли из кинотеатра, у входа нас окружили эмигранты, стали расспрашивать… Один из них курил.
— Не угостите сигаретой? — спросил я. — А то я бросил, специально не покупаю.
— Пожалуйста! — он протянул мятую пачку.
— А можно мне? — спросила некурящая Галя.
— Конечно!
— А можно две?
— Да берите все! — эмигрант протянул Гале пачку и любезно чиркнул зажигалкой.
— Я на улице не курю, — сказала Галя и убрала сигареты в сумочку.
Этого метода мы придерживались и дальше.
Так и ездили по Франции. Останавливались в разных городах, поселялись в семьях у членов общества дружбы, показывали «Иваново детство», отвечали на вопросы, стреляли сигареты…
Поздним вечером шестого дня мы въехали в Париж.
Чужой Ленин
По дороге в Канны я Париж не видел: мы переехали с одного аэродрома на другой. А сейчас на Париж у нас был день: в Москву мы должны были улетать послезавтра утром.
Месье Лангуа поселил нас в гостинице на окраине. Я попросил его сегодня же покатать нас по ночному Парижу. Но месье извинился — он очень устал. Завтра, завтра утром он за нами заедет, и мы все до вечера посмотрим. А вечером у нас выступление в Руане, в половине пятого надо выезжать. (За неделю мы с Лангуа уже стали вполне сносно понимать друг друга.)
— А нельзя не ехать?
Месье Лангуа объяснил, что нельзя. Мэр Руана — большой друг СССР и устраивает прием специально в нашу честь.
Ладно, завтра так завтра. Вошел я в свой номер — хорошо! Один, наконец-то можно хоть в туалет пойти, не рискуя наткнуться на хозяйских детей или бабушку. Утром спустился — Галя уже ждет в вестибюле. Двери в гостиничный ресторанчик открыты, два араба за столиком пьют кофе и едят круассаны.
— Завтракала?
— Нет. А разве у нас завтрак оплачен?
— Не знаю. Пошли, поедим, поставим месье Лангуа перед фактом.
— Неудобно. А когда он должен приехать?
— Сказал, утром.
Я взял у портье план Парижа и попросил показать, где наша гостиница. Далеко — до центра не меньше двадцати километров. На метро добираться удобно, но денег у нас нет. А пешком часов пять…
Вышли на улицу. Вокруг панельные пятиэтажки, стройка неподалеку. Микрорайон Москвы. Только улицы чище. Тут, наконец, подъехал месье Лангуа на своей таратайке. Мы сели в машину и поехали. Я стал объяснять, что мы хотим посмотреть Лувр, Нотр-Дам, Монмартр и Елисейские Поля. Но месье Лангуа сказал, что сначала нужно заехать в общество дружбы «Франция — СССР», и там нам должны вручить презент для общества дружбы «СССР — Франция».
В обществе дружбы нас встретили улыбчивый, похожий на Пикквика учитель русского языка Жан Блюмель и чопорная дама лет под семьдесят — секретарша общества, Мадлен. Блюмель сообщил, что председатель общества сейчас в Москве, и предложил нам кофе (Блюмель по-русски говорил хорошо). Мы отказались: мало времени — завтра улетаем, и хотелось бы сегодня успеть посмотреть Париж.
— Помощник советника по культуре товарищ Панибрат должен присутствовать при вручении, — сказал Блюмель. — Он уже звонил, что выезжает.
Панибрата ждали больше часа. Наконец он появился — пожилой грузный мужчина. И Блюмель от имени общества «Франция — СССР» торжественно вручил мне в качестве презента обществу «СССР — Франция» бронзовый бюст Ленина.
Бюст был очень тяжелым — килограммов двадцать пять.
Панибрат шепнул, чтобы мы не волновались: перевес оплачивает французская сторона.
Блюмель сказал короткую речь, потом Панибрат сказал короткую речь, потом я поблагодарил, а потом Блюмель нас всех пригласил на обед. Я стал от обеда отказываться, но Панибрат отвел меня в сторонку и сказал, что пойти надо:
— Если вы не пойдете, это будет для него страшным ударом. Ему выделили на обед деньги, и они с этой мадам уже навострились на халяву.
Мне показалось, что пообедать бесплатно не прочь и сам Панибрат.
— А может, вы Ленина в посольство заберете? — спросил я у советника по культуре по дороге в ресторан. — В посольстве как раз хорошо его поставить.
— Бюст этот вам вручили для общества «СССР — Франция», — сказал Панибрат. — И не вздумайте его где-нибудь забыть!
Французы обедают долго: долго изучают меню (даже если заранее знают, что будут есть), долго и придирчиво выбирают вино…
И времени на Лувр все меньше и меньше… Так мы ничего и не увидим, так и просидим в ресторане до завтра. Курить охота. Я спросил у Гали, не осталось ли у нее сигарет.
— Всего две штуки… А можно сигареты заказать? — шепотом спросила Галя у Панибрата. — Они оплатят?
— Оплатят.
Гале принесли пачку «Мальборо». Панибрат достал зажигалку, но Галя убрала сигареты в сумку:
— В ресторанах не курю.
Сыр подали без пяти три.
— Мы в Лувр успеем? — спросил я месье Лангуа, когда обед, наконец, закончился.
Лангуа посмотрел на часы и сказал, что в Лувр нет. Это долго. Можно так покататься, Париж посмотреть.
— Но только на Джоконду взглянуть! — взмолился я. — Бегом.
Ехали к Лувру минут тридцать, потом долго искали место для парковки. Наконец припарковались на соседней улице. Выскочили из машины. Месье Лангуа открыл заднюю дверцу и вытащил Ленина.
— А Ленин зачем?
— Украдут.
— Да кому он нужен?
— Париж! Арабы!
И мы побежали. Впереди, прижимая Ильича к груди, — Лангуа. Выбежали к Лувру и увидели — в Лувр стоит длиннющая очередь. Сегодня в музее бесплатный день.
— Ну, все. Не успели, — расстроился я. — Не увидел я «Джоконду» и теперь уж, наверно, никогда не увижу.
Месье Лангуа посмотрел на меня, показал, чтобы мы шли за ним, и побежал вдоль очереди. Мы — за ним. У входа дежурил полицейский. Месье Лангуа подбежал к нему и, тяжело дыша, стал что-то говорить. Я понял: «Канн» и «Джоконда».
— Ленин? — полицейский показал пальцем на бюст.
— Ленин.
Полицейский сплюнул сквозь зубы и отвернулся.
Делать нечего, поплелись к машине. Я хотел взять Ленина у месье Лангуа, но тот не отдал, тащил сам.
