Вот что пишет по этому поводу генерал фон Зенгер унд Этерлин: «Поражение было полным. Судя по всему, противник подтянул большие силы. Случилось то, чего я так опасался в начале деблокирующей операции. Тогда мне казалось, впрочем, что попытка прорыва 6-й армии навстречу наступавшей 4-й танковой армии еще имела какие-то шансы на успех, поскольку соединениям 6-й армии, по данным ее штаба, хватило бы горючего, как-никак, на 30 километров. Теперь, зная на собственном опыте, как выглядело продвижение наших ударных клиньев, я вынужден был прийти к выводу, что моя прежняя точка зрения была чересчур оптимистичной» [65] .
Анализируя проведенные тогда операции и ту временами критическую обстановку, в которой они развивались, Манштейн указывает на целый ряд ошибок и упущений Советского главного командования: так, он считает, что русские упустили реальный шанс нанести неожиданный и стремительный удар в направлении на Ростов и перерезать жизненно важную артерию всего немецкого Южного фронта, что, по всей вероятности, значительно приблизило бы окончательную победу советских войск. Но, надо сказать, что и без этого советские войска к Рождеству 1942 года добились немалых успехов в междуречьи Волги и Дона. Группа армий «Дон» была далеко отброшена и перешла к обороне. Ее фронт был уже прорван в нескольких местах и трещал по всем швам. Участь окруженных под Сталинградом дивизий была решена окончательно: успешно отразив наступление деблокирующей группировки Манштейна, русские знали, что 6-я армия никуда от них не уйдет. На сей раз искусство управления войсками не помогло фельдмаршалу. Советское командование нанесло ему под Котельниковом серьезное поражение, чреватое самыми тяжкими последствиями для всей группы армий «Дон».
В описании Манштейном зимней кампании 1942/43 года отчетливо выпирают противоречия между данной им правильной оценкой обстановки и его половинчатыми решениями. Фельдмаршалу не удалось тогда добиться от верховного командования создания предпосылок, которые он считал необходимым залогом успеха, и трагизм его положения на первый взгляд в том и заключался, что ему не оставалось как будто бы ничего иного, как махнуть рукой и идти на совершенно безнадежное дело. Но можно ли считать, что фельдмаршал, столь тонко оценивший общую обстановку перед началом операции и уже очень скоро убедившийся в безнадежности своих препирательств с главным командованием, до конца осознал, какую чудовищную ответственность он принимает на свои плечи, а осознав, действительно сделал все возможное, чтобы добиться от Гитлера создания предпосылок, абсолютно необходимых для успешного проведения деблокирующей операции?
В своих донесениях Манштейн не раз и не два давал исчерпывающий анализ обстановки и настоятельно требовал принятия всех продиктованных ею мер. Но чего же он добился на деле? Необходимо было в первую очередь своевременно получить разрешение оставить Сталинград, без колебания разъяснив диктатору, не желавшему уходить с берегов Волги именно из соображений своего престижа, чем он рискует, оставляя 6-ю армию под Сталинградом, и с какими последствиями это связано. Сухая манера генштабистов, в которой Манштейн выдерживал свои донесения и записки, не могла в данном случае подействовать на воображение Гитлера. В качестве примера приведем донесение от 9 декабря 1942 года, в котором Манштейн, подробно анализируя обстановку, допустил психологическую ошибку и, более того, бесстрастно взвешивая все «за» и «против», по существу лил воду на мельницу Гитлера. «Оставив 6-ю армию в "крепости", – писал, в частности, фельдмаршал, – мы, вполне возможно, добьемся того, что русские застрянут здесь и, истекая кровью в бесплодных атаках, растратят впустую все накопленные силы. В этом случае их наступление выдохнется под Сталинградом» [66] . Нет, в той исключительной, критической ситуации, в которой оказалась тогда группа армий, ее командующему следовало бы составлять свои донесения в ином, куда более решительном и совершенно недвусмысленном тоне и настаивать на своем с резкостью, обычно, быть может, и непозволительной, но в данном случае оправданной и необходимой. Так почему же фельдмаршал, отлично понимавший, что в окружении гибнет целая армия, а над двумя группами армий Южного фронта нависла угроза полного разгрома, не бросил на чашу весов весь свой авторитет в своих бесплодных спорах с главным командованием? Он знал, что Гитлер считает его одним из самых одаренных полководцев и относится к нему как к автору оперативного плана западной кампании с особым уважением. После того как фельдмаршал на исходе первой недели декабря убедился воочию, что в его распоряжение предоставлена лишь малая часть затребованных им соединений и что деблокирующая операция заранее обрекается на провал ввиду явного недостатка сил, ему следовало, не теряя времени, вылететь в ставку Гитлера и в ультимативной форме потребовать выполнения своих требований и проведения более действенных мер, пригрозив в противном случае отказаться от командования группой армий «Дон». Поступив таким образом, Манштейн, несомненно, помог бы и начальнику штаба сухопутных сил Цейцлеру, который в тот момент тщетно добивался от Гитлера принятия необходимых решений [67] .
Улучшение совершенно недостаточного снабжения 6-й армии по воздуху, уход из Сталинграда и отход группы армий «А» с Кавказа, скоординированный с деблокирующей операцией группы армий «Дон», – все эти продиктованные обстановкой меры необходимо было осуществить планомерно и своевременно. От проведения их зависела в тот момент судьба всего немецкого Южного фронта. Отвод соединений группы армий «А» с Кавказа следовало бы начать сразу же после того, как в ходе мощного советского наступления 6-я армия 21 ноября [68] 1942 года была полностью окружена под Сталинградом. Позднее Манштейн получил с Кавказа одну-единственную потрепанную танковую дивизию. Почему же фельдмаршал примирился с тем, что в его распоряжение не были выделены другие соединения из состава соседней группы армий, которая вообще смогла бы удерживать свои рубежи на Кавказе лишь при условии восстановления прочного фронта на Дону? Лишь 26–27 декабря после окончательного провала деблокирующей операции Манштейн, планировавший еще одну попытку прорваться к Сталинградскому «котлу», категорически потребовал от ставки перебросить с Кавказа один из танковых корпусов группы армий «А» для пополнения полуразгромленной и обескровленной 4-й танковой армии. Разве не мог фельдмаршал при поддержке начальника генерального штаба, чья точка зрения, как это ему было доподлинно известно, совпадала с его собственной, еще в начале декабря потребовать от Гитлера незамедлительного отвода немецких соединений с Кавказа? Вообще невозможно было выправить положение на Дону, не убедив предварительно главное командование в необходимости как можно скорее вернуться к маневренному руководству действиями застрявшей на Кавказе группы армий «А» и перебросить ее соединения в калмыцкие степи, где они приняли бы участие в освобождении 6-й армии из Сталинградского «котла». Это, вероятно, позволило бы по крайней мере предотвратить самое страшное.
