Халтурин теперь искренне верил, что убийство царя создаст эти условия. Плеханов ушел от Халтурина опечаленный, сбитый с толку, но по-прежнему привязанный к Степану.
Прощаясь с ночным гостем, Халтурин крепко обнял его и долго следил через окно за удаляющейся фигурой Плеханова, с которым ему не суждено было больше встретиться.
* * *
Николай Сергеевич Русанов давно не видел Халтурина. Это и неудивительно. Халтурин был нелегальный, Русанов тоже. Прячась от полиции, они невольно таились и друг от друга.
После покушения Соловьева 2 апреля 1879 года Русанов предпочел уехать на родину в город Орел, а когда вернулся в Петербург, то обнаружил, что полиция завела необыкновенные строгости по части прописки и выписки.
Кое-как пересидев лето в Царском Селе в семье немецких бюргеров, Николай Сергеевич позорно бежал от достопочтенных филистеров, тем более, что осенью ему досталось место присяжного рецензента в журнале «Дело». Наскоро пристроившись на 7-й линии, в квартире мастера одного из василеостровских заводов, Русанов стал налаживать былые связи с революционерами. Это оказалось делом трудным. Халтурин после памятных «именин» куда-то исчез, Мурашкинцев тоже скитался по знакомым и был неуловим. В столице тревожно, после покушения Соловьева в Петербурге, Одессе, Харькове назначены временные генерал-губернаторы с диктаторскими полномочиями, с правом передавать всех гражданских лиц военному суду, высылать из края, принимать меры против печати и вообще распоряжаться по собственному усмотрению. Под председательством сенатора Валуева назначена особая комиссия с целью выработать драконовские меры для подавления революционного движения.
Первые виселицы, первые жертвы уже вписаны в длинный некролог народников, и кровавая летопись злодеяний царизма пополнилась новой вереницей имен.
«Черный передел» медленно умирал, едва успев появиться на свет. Из деревень бежали последние поселенцы. Никаких прочных связей с народом чернопередельцы не имели, и попытка воскресить их не принесла успеха. Бывшие землевольцы оказались далеки от земли. Не имела успеха и их пропаганда среди городского люда и прежде всего в рабочей среде.
Ведь содержание этой пропаганды осталось прежним. «Чернопередельцы — убежденные люди, — говорил Русанову его друг Вениамин Ильич Иохельсон, агент Исполнительного комитета и заведующий типографией «Вестника Народной воли», — но убедительности в них мало. Они беззаветно преданы народу, но они сами как будто изверились в него».
Между тем террористы развивают огромную энергию. У них поддержка и сочувствие среди учащейся молодежи, в демократической среде городского элемента и даже у левых земцев.
Им «надоело биться об лед, об народ», они уже больше не верят в крестьянина, не считают его истинным социалистом. Что же делать? Ответ был один — встать на путь «единоборства с правительством», начать партизанский террор против всемогущего царизма. Меняется отношение к политике, к роли государства. Террористы вслед за Бакуниным опасались, что конституция, завоеванная не самим народом, пойдет на пользу только буржуазии. Поэтому прав Ткачев — решают народовольцы. Нужно рубить ниточку, на которой висит государство. Сделать это могут и одни заговорщики без участия народа. В момент, когда старый политический режим рухнет, некультурный народ не сможет взять в свои руки управление страной, поэтому революционеры должны захватить власть и декретировать народу новые свободные учреждения. Значит, к социализму один путь — от заговорщицкого терроризма через диктатуру революционной интеллигенции. Путь, который еще в XVIII веке во Франции прошли, но не завершили якобинцы Великой революции. Но якобинцы шли по нему с народом, народовольцы в России — без него, но для него.
«Народная воля» и ее Исполнительный комитет целиком ушли в террор, круг деятельности этих революционеров сузился, и они жили в атмосфере, пропитанной испарениями динамита, видели только одну ближайшую цель — цареубийство.
Даже малопосвященному в дела «Народной воли» Русанову было ясно, что Исполнительный комитет проводит в жизнь обширный план «охоты за его императорским величеством». Судя по скупым газетным отчетам и более обстоятельным слухам, циркулирующим в среде «сочувствующих», Русанов узнал о первых акциях против Александра II.
26 августа Исполнительный комитет официально вынес смертный приговор царю, провозглашенный еще в Липецке. Ныне агенты комитета проводили его в жизнь.
Сначала народовольцы решили взорвать поезд, на котором император должен был проследовать из Ливадии в Петербург. Чтобы не произошло каких-либо случайностей, было предусмотрено встретить императора в трех местах — под Одессой, под Александровском и у самой Москвы. Сорвется покушение под Одессой — в запасе Александровск, не произойдет взрыва там — есть еще Москва. За выполнение этого плана взялись руководители и агенты Исполнительного комитета. Их подлинные имена были известны немногим, но Русанов и раньше встречался с Пресняковым, Софьей Перовской, Гартманом, Александром Михайловым, Морозовым, Колодкевичем.
А именно они и были главными исполнителями этого плана. Правда, в Одессе действовали Фроленко, Кибальчич, Златопольский, которых Русанов не знал, а под Александровском Желябов и Якимова. Они также не были ему знакомы, но это не важно, Николай Сергеевич зато знал подробности покушения. А оно было неудачным. Царь не поехал через Одессу, и подкоп под полотно дороги пришлось спешно зарыть. Под Александровском заложили две мины, соединенные электрическими проводами. Батарея помещалась на телеге, которая за несколько минут до прихода поезда подъехала к железнодорожному полотну. Но тщетны были усилия Желябова вызвать взрыв, его не последовало. Из-за чего? Оставалось только гадать.
«Арест пропагандиста». С картины художника И. Е. Репина.
А. И. Желябов.
Зато под Москвой взрыв произошел, и поезд слетел с рельсов, но оказалось, что взорван поезд с царской прислугой, а состав, в котором ехал император, промчался мимо несколькими минутами раньше.
Этот взрыв под Москвой 19 ноября 1879 года прогремел на всю Россию. О терроре теперь заговорили открыто. Правительство усилило репрессии и предприняло смехотворную попытку вести религиозную пропаганду о божественном происхождении и святости царской власти.
Николай Сергеевич сам ходил в ателье художественной фотографии Дициаро на Невском, чтобы поглядеть не то картину, не то икону, написанную по заказу каким-то верноподданным художником. Картина изображала чудесное спасение царя. Огромный ангел парил над крошечной станцией и нес в руках своих игрушечный императорский поезд. Когда Русанов разглядывал это «чудо-творение», кто-то из зрителей с иронией заметил;
