С наступлением Красной Армии в Белоруссии, когда ее войска продвинулись до границы с Польшей, форсировали реку Висла и заняли плацдармы на западном берегу, нацелившись через Одер на саму Германию, новый командующий разгромленной группы армий «Центр» фельдмаршал Модель спешно начал строить оборону, чтобы остановить советские войска и сбросить их с плацдармов. В своем приказе он обязывал приданные войска абверкоманды начать интенсивные диверсионные операции на растянутых железнодорожных коммуникациях русских, пока они не успели навести мосты через Вислу.
С конца июля 1944 года началась массовая заброска взрослых диверсантов и подростков. Она продолжалась весь август и проходила в спешке и суете, так как у немцев не хватало ни свободных самолетов, ни горючего к ним.
Вскоре ко мне в Лодзь неожиданно приехал Больц. Я его не узнал — такой он казался расстроенный — бледное свирепое лицо, трясущиеся губы. Он молча достал из кармана бутылку коньяка, налил себе целый стакан и залпом выпил. Отдышавшись, отрывисто заговорил, мешая немецкие и русские ругательства:
— Дела шайзе! Эти ублюдки за полгода отъелись, как свиньи, отрастили мясистые пердильники, сейчас 18 человек отказываются лететь на задание! Ты представляешь, Юра? Это не просто провал, это крах моей карьеры! — рычал Больц громовым басом.
Улучив паузу в его речи, я попросил:
— Фриц, успокойся и расскажи толком, что произошло?
— А произошло вот что. Согласно приказу Моделя мы начали готовить ребят к заброске самолетами в тыл наступающим войскам Красной Армии. Я стал вызывать каждого подростка и беседовать, чтобы он подобрал себе напарника, с которым полетит на задание. Спрашиваю каждого: ты готов выполнить задание? Половина опрошенных согласилась. А 18 человек отказались. Я спрашиваю: почему? Молчат, стервецы! Доложил об этом начальнику абверкоманды Арнольду. А тот накричал на меня и приказал: езжайте в Лодзь за капитаном Ростовым и улаживайте конфликт. Ростов — русский офицер и лучше вас разберется с русскими подростками. Вот я и приехал за тобой. Забирай своего Ваньку, и поедем в Бишефсфельд, будешь разбираться с этими дармоедами.
Приехав в школу, мы с Ваней поселились в моей прежней комнате. Больц передал мне список «отказников», как он окрестил ребят, не пожелавших лететь на задание, и я стал вызывать их на беседу. Сам же Больц уехал к себе на квартиру в Лодзь.
Первым я вызвал знакомого мне еще по Смоленску Леонида Федоровича Уткина, рослого шестнадцатилетнего паренька.
Поздоровавшись, спросил:
— Как настроение, Леня?
— Поганое, Юрий Васильевич.
— А почему?
— Потому что нас собираются отправить на задание, а мы не хотим лететь без документов. Хорошо, что вы приехали, а то здесь спросить не у кого, все пьянствуют и, как зверье, рыкают на ребят.
— А какие документы вы требуете? Что-то я не понимаю.
— Я не знаю, какие точно, но такие, которые хотя бы в общем удостоверяли нашу личность. Например, копию метрики о рождении или справки из детдома о том, кто я такой. Сейчас у каждого из нас имеется солдатская книжка, заполненная на немецком и русском языках. Я иду в увольнение в Конин, меня останавливает патруль, я показываю книжку, немец читает, отдает назад и говорит: «Гут». А забросят нас в тыл Красной Армии — это в лес или в поле. Тут я сам себе хозяин и, как правильно говорит Замотаев, выбирай: идти на задание, домой или в органы власти с повинной. Но как только я войду в населенный пункт, в деревню или на станцию, меня первый встречный красноармеец или колхозница остановит и спросит: кто я такой, откуда, покажи документы. В ответ я буду путано что-то лепетать — врать, и в конце концов меня задержат и отведут в милицию.
Поэтому мы с ребятами долго спорили и решили, что на задание без документов не полетим, о чем и заявили господину Больцу. А он рычит басом — это приказ, это приказ и ругается остервенело.
Уткин закончил свою, видимо, давно накопившуюся у него аргументацию и уставился своими карими глазами.
— Леня, скажи: все ребята думают так же, как ты? — спросил я.
— За всех не ручаюсь, но таких, как я, наберется человек 18–20 из 70. Есть и такие, которые боятся угроз и на словах готовы выполнить задание, а наделе поступят по-иному. А некоторые, зная, что немцев из Белоруссии вышвырнули, выгонят и из Польши, предлагают дождаться прихода наших, а пока тянуть время.
— Хорошо, Леня. Спасибо за откровенность. Я подумаю насчет документов, и решим, как лучше.
Прощаясь, Леня сказал:
— Юрий Васильевич, ребята верят вам и надеются на помощь.
Кроме Уткина мне пришлось в эти дни беседовать с Геннадием Верочкиным, Виктором Степановым, Георгием Новиковым, Виктором Захаровым и другими ребятами, всего я опросил восемнадцать человек. От общения с ними у меня сложилось довольно благодушное настроение. Все они рассуждали почти так же, как Уткин, понимая, для чего их используют немцы. Поэтому стремились выжить, всячески обезопасить себя и уклониться от нанесения ущерба Красной Армии. Меня порадовало их физическое и нравственное состояние, раскованность в рассуждениях и мыслях. Они теперь окрепли, выглядели совсем другими — людьми с чувством собственного достоинства.
Чтобы проверить свои выводы, я решил поговорить с Ваней, который за эти дни успел пообщаться с ребятами. После обеда мы вышли с ним на улицу, поскольку разговаривать в комнате на такую тему было невозможно. Прогуливаясь по монастырской аллее, обсаженной мальвами с цветками-фонариками, мы оба пребывали в приподнятом настроении. Все кругом горело в пышном закате летнего вечера. Золотой диск солнца, словно раскаленный уголь, медленно опускался из лазурного неба. Он осыпал искристым блеском лучей верхушки деревьев, зажигая их сверкающей карминной позолотой. Стоял один из тех чарующей красоты июльских вечеров, которые так радуют и людей и птиц. В воздухе носились ласточки, выгуливая и обучая свое потомство. Они взвивались в высоту ясного неба, а затем с радостным щебетанием скользили вниз к пепельно-багряным макушкам лип, схватывая грациозно танцующую мошкару.
— Вот здесь, в благодатной обстановке, мы в безопасности и потолкуем с тобой, — начал я разговор. — Скажи, сынок, что нового, какое настроение у ребят?
— Настроение боевое, все хотят домой, к своим, — с жаром ответил Ваня. — Тем более знают, что Смоленщина и Белоруссия освобождены от немцев.
— В беседе с Больцем и со мной некоторые ребята заявили, что готовы лететь на задание, если их снабдят документами, удостоверяющими личность. Как ты считаешь, что это даст им?
