Уже в первые годы его работы в парламенте и на государственной службе современники будут говорить, что «среди всех талантов и способностей мистера Черчилля наиболее замечательным качеством является его смелость»408. Если же говорить о желании отличиться, то в мировоззрении субалтерна оно было неотделимо от наград. Поэтому, едва оказавшись под огнем, он сразу стал мечтать о медалях409. Он и брату своему советовал не чураться знаков отличия, хватаясь за любую возможность получить их410.
В какой-то мере ожидания Черчилля оправдаются. Вначале его отметят в официальном отчете: «Генерал Джеффриз похвалил смелость и решительность лейтенанта 4-го гусарского полка У. Л. С. Черчилля за оказание полезной помощи в критический момент сражения»411. Затем о нем положительно отзовется генерал Блад в переписке с полковником Брабазоном412 и леди Рандольф413. Последней было приятно, что ее сына отметили414. Приятно было и самому Черчиллю415. За участие в Малакандской кампании его наградят «Медалью Индии», а также значком «Пенджабский фронтовик». Генерал Блад считал, что, если Уинстону повезет, он станет обладателем «Креста Виктории» или кавалером ордена «За выдающиеся заслуги»416.
Несмотря на участие в боевых действиях на четырех континентах, потомок генерала Мальборо никогда не получит ни «Креста Виктории», ни ордена «За выдающиеся заслуги». На то будут свои причины, связанные не с отсутствием подвигов, а скорее с манерой поучать старших по званию и публично выражать точку зрения, расходившуюся с официальной. «У меня было много медалей за приключения и ни одной – за храбрость», – с грустью признается он в конце жизни417.
Пройдут годы, и Черчилль будет сам определять кого, как и за что награждать. Опытный управленец, он прекрасно понимал, насколько важную роль в мотивации играет вовремя сделанное поощрение. Понимал он и то, что, составляя наградные списки, следует руководствоваться не желанием отметить угодных, а необходимостью признать достойных. Нет ничего легче, чем девальвировать награду. «Всё каждому – значит никому ничего», – считал он. Именно по этой причине Черчилль осудит награждение в годы Первой мировой войны принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VIII (1894–1972), «Военным крестом». Да, наследник престола был в окопах, но его личный вклад в войне не столь велик, чтобы вручать ему награду, обесценивая подвиги тех, кто действительно заслужил ее418.
Также, по мнению Черчилля, отличия на военной службе – хорошее основание для успешной политической карьеры. После окончания Второй мировой войны он станет активно призывать офицеров баллотироваться в парламент, наивно полагая, что фронтовые успехи положительно влияют на выбор электората. Однако на самом деле это часто приводило к противоположному результату419.
Наблюдая за стремлением Черчилля отличиться и быть отмеченным, уместно задаться вопросом о тщеславности нашего героя. Премьер-министр Герберт Асквит, не один год проработавший с Черчиллем, во время кризиса 1915 года будет обвинять своего коллегу в том, что он «поглощен тщеславием»420. Аналогичного мнения придерживался и Дэвид Ллойд Джордж, называвший тщеславие «худшей чертой Уинстона»421.
Коллеги были правы. В определенной степени Черчилль действительно обладал этим качеством, заметив однажды, что «тщеславие – порок, способствующий развитию многих добродетелей»422. Уже в молодости он любил собирать о себе хвалебные отзывы и даже однажды признался матери, что «мое тщеславие является для меня большим источником наслаждения»423. «Удовлетвори мое тщеславие, направив мне доброжелательные отзывы, которые услышишь», – просил он леди Рандольф после первого публичного выступления в Бате424. Ссылаясь на свое «ненасытное тщеславие», он просил также прислать «все вырезки», в которых встречаются упоминания о его первой книге425.
При всем этом тщеславие – в понимании тщетной славы – никогда не было для Черчилля определяющим мотивом. На его действия гораздо больше повлияли честолюбие и амбиции. Он всегда держал в голове цель, к которой стремился и на достижение которой направлял основные усилия. Такая модель поведения будет свойственна ему всю жизнь, и этой же модели он придерживался во время своей первой крупной военной кампании в Индии. Упоминания в официальных отчетах и публикация статей в The Daily Telegraph добавляли приятные минуты, связанные с осознанием собственного успеха, но истинная цель стремления заявить о себе заключалась в ином. Черчилль готовил себе плацдарм для начала успешной политической карьеры. Популярность была ему нужна, чтобы создать определенный имидж в глазах будущих избирателей426. Именно по этой причине для него так важно было авторство статей, которые, как он надеялся, «произведут хорошее впечатление»427 и дадут «великолепную возможность показать свое имя перед страной в правильном и привлекательном свете»428.
Очень скоро Черчилль пришел к мысли идти дальше, чем просто писать статьи для газет. Следуя принципу получать от жизни по максимуму, он решил использовать свой военный опыт, материалы, накопившиеся за это время, знание «места событий, людей и фактов», а также прирожденный талант писателя для написания книги о Малакандской военной кампании. Эта «замечательная идея» посетила Уинстона, когда он еще находился в Наушере429. По его прогнозам, книга должна «хорошо продаваться и пойдет мне на пользу»430. Ее публикация не только позволит компенсировать анонимность статей, но и принесет «значительные выгоды по всем направлениям: финансовому, политическому и даже военному»431. «Печатай, пока железо горячо, а чернила жидкие», – сформулирует он свой новый девиз и начнет активно следовать ему432.
Мотивы Черчилля понятны. Но будет ли интересен его рассказ читателям? Боевые действия, проходившие в сентябре 1897 года на границе Индии и Афганистана, представляли собой локальное событие, и не только по масштабу, но и по результатам. Они не оказали особого влияния ни на дальнейшую судьбу Индии, ни тем более Британской империи. Кому какое дело в Лондоне до этих перестрелок за тысячи миль? Черчилль считал – самое непосредственное. По его мнению, подобное описание пограничных войн не только «не лишено интереса», но и «способно дать пищу для размышлений».
«При конфликтах между цивилизованными нациями сталкиваются огромные, многотысячные армии, – объяснял он значение своего будущего труда. – За гарью и пылью мало что увидишь, кроме сплошных разрушений. Но на границе, в ясном утреннем свете, когда склон горы начинает покрываться клубами порохового дыма и каждый гребень сверкает сталью мечей, наблюдатель может увидеть и оценить все степени человеческой храбрости. Он увидит преданность и самопожертвование, холодный расчет и твердую решимость. Он сможет разделить моменты дикого энтузиазма или дикой ярости и смятения. Искусство командира, качество войск – вечные основы искусства войны – будут представлены не менее ясно, чем на полях исторических сражений прошлого. Иным будет только масштаб».
В своей книге он намеревался «пролить свет на великую драму пограничной войны», описав «военные операции Малакандской действующей армии, проследив их политические результаты», а также дав, «насколько возможно, общую картину жизни на индийских нагорьях»433.
В ноябре он сообщит леди Рандольф и брату, что книга будет называться «История Малакандской действующей армии». В посвящении будет указано имя человека, к которому Черчилль относился с огромным уважением и благодарностью за его доброту, человека, без которого его участие в этой войне было бы невозможно: генерал-майор сэр Биндон Блад434. Его же фотографию он планировал поместить на фронтиспис435.
Уинстон сохранит с Бладом теплые и дружеские отношения до последних дней генерала. А его жизнь будет долгой. Родившись в четвертый год правления королевы Виктории, он переживет саму королеву, ее сына и внука и встретит начало Второй мировой войны. После назначения на пост Первого лорда Адмиралтейства в сентябре 1939 года Черчилль найдет время, чтобы позвонить семье Блада и справиться о самочувствии генерала. Узнав об этом звонке, сэр Биндон, который к тому времени уже был слаб умом и телом, ободрится и воскликнет: «Уинстон – великий человек». Он будет порываться надеть военную форму, заявляя, что должен отправиться воевать436. Скончается генерал 16 мая 1940 года – на шестые сутки после того, как его бывший подопечный станет премьер-министром Великобритании.
Определившись с темой книги, Черчилль вернется в Бангалор и приступит к активному сбору материала. Для получения дополнительных фактов, мнений и оценок он обратится ко всем старшим офицерам и колониальным чиновникам, с которыми успел познакомиться. Одновременно он попросит леди Рандольф прислать ему официальные отчеты парламента, а также «взгляды, точки зрения и заявления» ключевых политиков, повлиявших на военный конфликт437. Черчилль поймал себя на мысли, что чтение парламентских отчетов доставляет ему удовольствие. Ему было «интересно наблюдать за душевными волнениями», скрываемыми под «неизменной маской официального должностного лица», той самой маской, которую даже «самые беспечные мужчины вынуждены носить, едва становятся министрами»438.
