Потом у него раз безумно разболелись зубы, он просто неистовствовал. Иверов принес ему бутылку коньяку, чтобы он выпил и уснул — на него уж ничего не действовало. К нему в номер пришел Калужский и стал уговаривать выпить, и сам напился до полусмерти.
Кто-то спрашивал в кафе — дайте мне ша-нуар — chat noir вместо кафе-нуар… Словом, довольно бесславные рассказы.
18 сентября.Сегодня М. А. потерял со Смирновым три часа времени — правил ему либретто. Как это печально.
Совершенно летняя жара, хожу в летнем костюме и белой шляпе.
19 сентября.Опять приехал Дмитриев (он приезжал восьмого), обедал. Говорил, что в Ленинграде видел Литовского. Значит, Смирнов наврал.
21 сентября.Добраницкий позвонил, просит его навестить — у него перелом ноги.
Поехали.
Показывал М. А. книги по гражданской войне, которых нет у М. А.
22 сентября.Биндлер позвонил из Большого, сказал, что есть письмо Керженцева о «Петре».
Поехали за письмом. Это записка с заголовком «О Петре», состоящая из 10 пунктов. Смысл этих пунктов тот, что либретто надо писать наново.
Вечером был Арендт — играл с М. А. в шахматы.
23 сентября.Мучительные поиски выхода: письмо ли наверх? Бросить ли театр? Откорректировать роман и представить?
Ничего нельзя сделать. Безвыходное положение.
Поехали днем на речном трамвае — успокаивает нервы. Погода прекрасная.
Вечером М. А. на репетиции «Поднятой целины». До часу ночи помогал выправлять текст. Из театра привезли его на машине. С головной болью.
24 сентября.Напросился Тимофей Волошин, не люблю его. Читал очень плохие свои стихи. Развязен. Судится с Таировым. Тот сделал попытку выгнать его из театра за выступление против него, Таирова, на собрании после «Богатырей».
Днем ездили с М. А. на речном трамвае. Но уже было туманно, моросило.
25 сентября.Два последних акта «Руслана» слушала, приехав за М. А. в театр. Златогорова очень хороша в Ратмире. Самосуд дирижировал во фраке.
Оттуда поехали к Калужским на новую квартиру — на улице Кирова. Квартира приличная, только крутая лестница. Был Гриша Конский. Оленька подарила М. А. книгу, составленную Марковым и переведенную на французский для Парижа. Прекрасно издана, на дорогой бумаге. Ни одного слова о «Турбиных».
Слух, что арестован Киршон. М. А. этому не верит.
М. А. Булгаков в роли судьи в «Пиквикском клубе». 4 января 1935 г.
26 сентября.Приехал Дмитриев, привез М. А. испанский экземпляр Дон-Кихота.
По телефону — с Олей и с Виленкиным: из Комитета искусств, из театрального отдела запрашивают экземпляр «Бега». Надо переписывать. Хотя и не верим ни во что.
27 сентября.Удивительный звонок Смирнова: нужен экземпляр «Бега». Для кого, кто спрашивает? — Говорит, что по телефону сказать не может.
Решили переписывать «Бег».
Днем М. А. ходил на репетицию «Травиаты».
Обедал у нас Дмитриев.
После обеда, как всегда, легли отдохнуть, после чего М. А. стал мне диктовать «Бег».
Позвонил Мелик, попросил разрешения придти. Читал «Петра» (либретто). Сказал, что недостаточно хора, в некоторых местах слишком драматургично.
Потом, попозднее, пришла Минночка и Вильямсы.
М. А. показывал, как дирижирует дирижер в Большом театре (пародия на Мелика).
28 сентября.М. А. диктует «Бег», сильно сокращает.
Звонил Олеша, спрашивал у М. А. совета по поводу своих болезненных ощущений. Он расстроен нервно, к тому же у него несчастье. Не он говорил, а знаю из газеты и рассказов: его пасынок выбросился из окна, разбился насмерть.
Вечером, на короткое время, перед поездом — Дмитриев с женой.
Потом «Бег» до ночи.
29 сентября.«Бег» с утра.
М. А. искал фамилию, хотел заменить ту, которая не нравится. Искали: Каравай… Караваев… Пришел Сережка и сказал — «Каравун». М. А. вписал.
Вообще иногда М. А. объявляет мальчикам, что дает рубль за каждую хорошую фамилию. И они начинают судорожно предлагать всякие фамилии (вроде «Ленинграп»…).
А весной была такая игра: мух было мало в квартире и М. А. уверял, что точно живет в квартире только одна старая муха Мария Ивановна. Он предложил мальчикам по рублю за каждую муху. И те стали приносить, причем М. А. иногда, внимательно всмотревшись, говорил — эта уже была. С теплом цена на мух упала сначала до 20 копеек, а потом и до пятачка.
30 сентября.Целый день «Бег».
Ни звонков, ни писем.
1 октября.Кончили «Бег».
Позвонила к Виленкину. Старалась расспросить. Но он говорит, что звонила некая Омедор, кажется, из Комитета искусств. Дело, конечно, не в Омедор, это-то ясно. Но в ком?
Вечером М. А. играл в шахматы с Топлениновым. Тот рассказал, что умер Азарий Азарин. Очень жаль, талантлив, порядочен. Не стар.
2
октября.Приходили от Виленкина из МХАТа за экземпляром. Выдала.
Позвонила Смирнову, что есть экземпляр. Пыталась узнать, с кем он говорил. Безрезультатно.
Ануся уезжает в Крым сниматься в «Айболите». Позвала их вечером к нам. Они пришли с Шебалиным. М. А. говорит за ужином:
— Подошел к полке снять первую попавшуюся книжку. Вышло — «Пессимизм»…
Просили Шебалина поиграть, подошел к роялю, взял несколько аккордов — ничего не помнит наизусть. Обещал следующий раз принести ноты. Петя укушен собакой, ему делают прививки — не пьет водки — нельзя.
3 октября.Днем приехал Смирнов за «Бегом». Вошел, не снимая пальто, явно боясь расспросов. Расспрашивать не стали. Он успокоился, присел, сняв пальто, и тут пошел разговор. В разговоре М. А. сказал:
— Я работаю на холостом ходу… Я похож на завод, который делает зажигалки…
Смирнов попросил, чтобы мы ему показали рецензии Горького на «Бег», а также Пикеля (который зарезал пьесу). Я показала ему — они вклеены в толстую тетрадь вырезок о М. А. Он оживился и попросил перепечатать отзывы Горького и рецензию Пикеля. И увез это вместе с экземпляром. Загадка.
Вечером М. А. пошел с Сергеем в баню. Потом рассказывал мне, как они волновались в поисках потерянной трешки.
4 октября.Днем в кабинете у Якова Леонтьевича. Опять всплывает «Минин».
Делать или не делать «1812 год» по Льву Толстому? — для оперы.
