"14 сентября. Сегодня меня наградили орденом, прямо здесь - в госпитале..."
Начался этот день как обычно. Из палаты пошел я в столовую, из столовой - на перевязку, с перевязки направился снова в палату. Вхожу, а сестричка постель аккуратненько заправляет, подушки красиво укладывает. Меня увидела и говорит:
- Вы пока не ложитесь. Сейчас начальство большое пожалует. Я побегу доложу, что вы здесь.
Сел я на табурет, ногу поудобнее вытянул, трость к стене прислонил, а сам думаю: "Ошиблась она. Кто из начальства может меня навестить? Кому я здесь нужен?" Гляжу, открывается дверь и первым заходит член Военного совета Краснознаменного Балтийского флота дивизионный комиссар Филаретов. За ним появляются Оганезов, Данович, Кошелев и трое совсем незнакомых мужчин в накинутых на плечи халатах.
- Прибыли мы, - улыбаясь, сказал Филаретов, - с высокой наградой тебя поздравить. От имени Президиума Верховного Совета СССР мне поручено вручить тебе орден Красного Знамени.
Раскрыл он коробочку, осторожно вытащил орден и к лацкану госпитальной тужурки его привинтил. От неожиданности я растерялся, а он обнял меня и расцеловал по-отечески. Затем взял папку у адъютанта, вынул листок бумаги и мне его протянул:
- По представлению командования решением военного трибунала судимость с тебя снята, что сим документом за подписью и печатью удостоверяется.
Такого подарка я вовсе не ожидал. Чувствую, в голове закружилось немножечко, а горло сдавило - слова сказать не могу. Оперся покрепче на палку, гляжу на него и стою будто каменный. Оганезов, Данович жмут мою руку, поздравления говорят, но до меня их слова словно бы не доходят. Кажется, все происходит не наяву, а во сне...
Когда все ушли, Кошелев рассказал "по секрету", как все получилось.
Позавчера Филаретов проводил награждение в нашем полку. Закончив вручение орденов и медалей, он собрал награжденных и начал беседовать. Тут и обратился к нему Иван Кудряшов:
- Сегодня мне второй орден вручили. Благодарность словами выразить не могу, докажу ее делом, а сейчас прошу одну просьбу выслушать. Мой командир звена лежит в госпитале. Судимость с него не снята еще с прошлого года. Представление делалось другой частью и, видимо, затерялось...
Просьбу Ивана сразу же поддержали и Оганезов и Челноков. Выслушал их Филаретов, пообещал разобраться.
Случилось это позавчера, а сегодня... На орден гляжу и справку вновь и вновь перечитываю. Выходит, не зря Филаретов сказал на прощание:
- Друзья у тебя в полку настоящие. Они помнят тебя и ждут с нетерпением...
"16 сентября. В ночь на пятнадцатое в районе Таллина сбит еще один экипаж в составе капитана Пушкина, старшего лейтенанта Новоселова и сержанта Строкова.
Гибнут и гибнут боевые товарищи один за другим, и сердце томится в каком-то тоскливом предчувствии. Кажется, этому горю не будет конца. К нам в госпиталь раненые поступают почти непрерывно. Их провозят по коридору на медицинских тележках, несут на носилках. На лица посмотришь: большинство молодые, красивые. Этим парням нужно бы в заводском цеху у станка или в поле на тракторе работать. А они распластались на койках беспомощно, хватают воздух по-рыбьи открытыми ртами или от боли зубами скрежещут. Поглядишь в помутневшие от страданий глаза, и душа обливается кровью..."
"20 сентября. А Зосимов - молодец! Уже улыбается. У него терпение адское. Делает вид, что боли не чувствует, хоть лежит, как и прежде, под марлевым колпаком. Уходя от него, Данович сияет. Первоначальная неуверенность в благополучном исходе начала забываться; Опыт удался блестяще, и он поистине счастлив.
Моя нога заживает нормально. Уже получил разрешение ходить без ограничения нагрузки. Но в полк Данович пока не выписывает. Говорит, что лучше перелечиться неделю, чем черев неделю вернуться на месяц. Переспорить его невозможно и приходится соглашаться..."
"25 сентября. Подходит момент расставания с госпиталем. Выписка запланирована на завтра. Пока хожу, опираясь на палку. Нога чуть побаливает в бедре и в колене, но сгибается полностью. Теперь для окончательного выздоровления необходимо лишь время.
Когда узнал, что назначена выписка, возникло какое-то сложное чувство. С одной стороны, захотелось немедленно убежать без оглядки, чтобы не томиться от вынужденного безделья, не видеть страданий и мук окружающих. С другой - очень жаль покинуть хороших людей без надежды когда-либо встретиться и расплатиться добром за добро. Сердечные, трудолюбивые, невзыскательные, сколько терпения, ласки, простой человеческой теплоты отдают они раненым! Все это нельзя ни измерить, ни взвесить, а можно только прочувствовать.
Зосимов смотрит на меня с нескрываемой завистью. Я уезжаю здоровый, а ему даже двигаться не разрешают. Хорошо, что хоть сняли колпак и лежит он теперь под одеялом. Его состояние мне понятно. Бывает обидно смотреть на ходячих, еще не зная, будешь ли сам нормально передвигаться".
"26 сентября. Выписался из госпиталя и снова вернулся в полк..."
От станции я медленно брел по безлюдным улочкам Всеволожского поселка, сбивая палкой с ветвистых деревьев пожелтевшие листья. Кажется, только вчера начиналась весна и эти деревца в буйном цветении наряжались зеленым убранством. А теперь уже осень, и безжизненно падают листья, устилая шуршащим ковром пожелтевшую землю.
Вдали показалась островерхая крыша нашего общежития. Душу заполнил прилив безудержной радости. Захотелось быстрее увидеть товарищей, посидеть среди них, покурить, послушать их разговоры. Сразу же вспомнил, что многих уже не увижу, и к сердцу подкралась щемящая грусть.
Недалеко от ворот сломал о колено давно надоевшую палку и не хромая вошел во двор. Наконец-то я дома - под родным приветливым кровом! Именно под родным. Здесь боевые друзья - мои крылатые братья. И даже сестренка имеется - наша официантка Тося.
В окне промелькнуло лицо Алексеева. Через секунду он выбежал на крыльцо и бросился мне на шею. За ним подбежали Кошелев, Чванов, Колесник и Кудряшов. Кругом замелькали знакомые лица. Друзья жали руки, хлопали по плечам, интересовались состоянием здоровья.
После ужина, проводив ребят до автобуса, вместе с Виктором Алексеевым задержались на улице. Было приятно стоять и смотреть, как на блеклом темнеющем небе одна за другой загораются звездочки, ощущать теплоту нашей дружеской встречи, сознавать, что теперь я действительно дома.
"12 октября. Уже несколько дней нет погоды. Небо обложено низкими плотными тучами. Порывистый ветер пригибает макушки деревьев, заливает оконные стекла осенней моросью. Вечером летчики даже не выезжают на аэродром..."
