Может, конечно! Но не хочет.
«На мой взгляд, – объяснил корреспонденту «Московского комсомольца» (25 августа 2006 года) председатель Национального Антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов, – Путин прекрасно понимает, что вертикаль власти, долго выстраиваемая в нашей стране, не работает. А во-вторых, президент РФ не может не знать, что чиновники фактически превратились в крупных бизнесменов. Многие государственные функционеры и работают только ради своего благосостояния. Схемы для этого применяются разные, вплоть до покупки государственных должностей за огромные деньги».
И ещё он же и там же: «По моим данным, около 80 % государственного аппарата составляют коррумпированные чиновники. И речь идёт не только о взятках, ведь коррупция – это некая система взаимоотношений. А остальные 20 % – это либо те, которые работают честно, либо те, которым взяток не дают».
Так есть, стало быть, у нас в стране и честные чиновники? Есть и честные милиционеры? Есть, подтверждает Кирилл Кабанов: «Например, в Следственном Комитете при МВД РФ есть управление по раскрытию организованной преступной деятельности в сфере экономики. В этом управлении есть отдел по борьбе с коррупцией. Этот орган примечателен тем, что, что там подобрана команда профессионалов, которая раскрыла много известных преступлений».
Здорово, правда? Не спешите радоваться. «Недавно, – продолжает Кабанов, – ко мне поступила информация, что именно в Управлении по расследованию организованной преступности в сфере экономики начались какие-то странные проверки. Как правило, это делается для того, чтобы поменять руководство. Ну а новый руководитель обычно приходит на новое место вместе со своей командой. Получается, что по каким-то неведомым причинам просто разгоняют весьма эффективно работающий орган. Видимо, кому-то очень нужно взять это политически важное управление под контроль».
Отдаю должное благородству человека, предупреждающего людей о подстерегающей их опасности! Единственное, в чём не могу с ним согласиться, – это, что неведомы причины, по которым не нужны милиции честные люди. Разве не раскрывает эти причины то процентное соотношение 80-ти коррумпированных к 20-ти не берущих взятки, о котором он сам и говорил? Разве оно не свидетельствует о том, что мент с бандюганом не только побратались, но срослись, как сиамские близнецы? Которых безумно трудно теперь отделить друг от друга!
Что колесят шестёрки в «шестисотых»
Завод, на который я устроился работать, был очень небольшим. Один токарный цех, один слесарный, от которого мы, радиомонтажники, были отделены стеклянной перегородкой с фанерной дверью. Так сказать, друг у друга на виду. Да и удобно: видишь, что свободен сверлильный станок, и идёшь к нему, если есть необходимость установить на твоём блоке какую-нибудь панель с помощью винта и гайки. А для внутренней резьбы – иди к фрезерному, как только он освободится.
Была ещё небольшая котельная. Впритык к ней находился кузнечный цех, где за пол-литра тебе могли выковать очень симпатичную «финку», правда, без ручки, а с торчащим на её месте металлическим штырём. Нужна ручка – наборная, плексигласовая, цветная, – обратись к ребятам из института.
Нет, не из учебного текстильного, который находился в полукилометре от нас, а из нашего же НИИ полиграфического машиностроения, чьи экспериментальные разработки и воплощал в жизнь маленький завод «Полиграфмаш».
Располагался и он, и НИИ в тихом Малом Калужском переулке напротив высокого (как ни прыгай, ничего не увидишь!) каменного забора огромного по площади завода «Красный пролетарий», который славился своей, вынесенной за его территорию двухэтажной столовой: на первом этаже обедали наспех, стоя, а на втором – два зала: один – диетический, другой – простой, но в обоих столики, чистые скатерти и официантки (их называли подавальщицами).
Приносить с собой спиртное в эту известную на всю округу столовую, которую все называли «Кыр-Пыр» (от «Красный Пролетарий»), не то чтобы запрещалось, но достать свою бутылку можно было не раньше, чем закажешь спиртное там. В принципе многие так и делали. Наценки в ту пору были небольшие: и в ресторанах, и в столовых на 10 % выше, чем в магазинах, но мы, радиомонтажники, больше любили ходить в пивнушку, расположенную совсем уж близко от проходной (приходящие туда «краснопролетарцы» нам завидовали), где пиво было не дороже бутылочного, а за тем, что ты принёс с собой, никто не следил.
Совсем другая история о том, что дважды в месяц, в день получки около проходной или пивной собирались жёны или родственники победившего в стране пролетариата, тех его отдельных представителей, кто не смог преодолеть в себе буржуазных предрассудков, в частности, пьянства, и родственники брали на себя нелёгкую обязанность дотащить зарплату до дома целой. Но обычно в таких случаях, даже если отдавали люди свою зарплату жёнам, то занимали под следующую у других, так что пивная на углу Малого Калужского и Ленинского проспекта никогда не пустовала.
Не давали пустовать ей, как я только что написал, и мы, радиомонтажники.
Я уже трижды говорю: «мы, радиомонтажники», совершенно забыв о том, что поначалу четыре месяца был учеником радиомонтажника, и мой отец, главный механик завода, не мог поспособствовать мне ужать этот срок.
Отец и сам был без диплома. Когда-то, в конце двадцатых, он приехал из Смоленской губернии в Москву, прописался (тогда это было просто) в комнату своего старшего брата, который жил в ней с женой, и поступил на работу фрезеровщиком на завод имени Владимира Ильича, бывший прежде заводом Михельсона, на чьей территории Каплан стреляла в Ленина.
Всю жизнь отец хранил заводскую газету «Ильичёвец», в которой было крупными буквами написано: «Бригада тов. Красухина первой перешла на хозрасчёт».
Да, отец стал бригадиром, не имея даже свидетельства об окончании семилетки. Зато он уже в 23 года, в 1931-м («как Брежнев», – неизменно потом подчёркивал он), стал коммунистом и быстро поднимался по служебной лестнице, правда, получив свидетельство об окончании рабфака. Но выяснить, чему он там выучился и учился ли он там вообще, мне не удалось: отец на все мои вопросы отмахивался и отмалчивался.
Знаю, что до войны он дорос до начальника цеха завода имени Владимира Ильича, а на «Полиграфмаш» был взят поначалу замом главного механика.
Мать любила слушать его рассказы, как поразил он директора завода своим невиданным доселе методом перемещения неподъёмного станка с место на место, как после ухода главного механика на пенсию ни у кого и сомнений не возникло, что это место должен занять её муж. Любили они оба вспоминать, и как познакомились на заводе имени Владимира Ильича.
