Ранним утром 1 января 1920 года авангард Скипетрова подошел к Иркутску, имея намерение с налета захватить станцию. Однако чехи предательски пустили на наш головной бронепоезд паровоз. Произошло столкновение, в результате коего у броневика оказался испорченным паровоз и разбита передняя артиллерийская площадка. Ж. д. полотно также оказалось поврежденным и загроможденным двумя паровозами и разбитой платформой. Пришлось остановиться около входных стрелок на станцию и выгружать части из эшелонов.
Несмотря на эту непредвиденную задержку, части генерала Скипетрова начали успешно занимать предместья Звездочку и Глазково, тесня калашниковцев к реке Иркут. Переправиться на правую сторону Ангары не было возможности, ибо Ангара еще не встала, а понтонный мост был разведен, так что связи между вокзалом и городом не было.
Только из Михалева удалось переправить в с. Листвиничное роту маньчжурцев, которая из Листвиничного на автомобилях была переброшена в Иркутск.
В разгар боя на левом берегу Ангары, когда части Скипетрова уже заняли всю Звездочку, в дело неожиданно вмешались чехи. Ссылаясь на приказание Жанена, они потребовали у генерала Скипетрова немедленно прекратить бой и отвести войска на ст. Байкал, грозя в противном случае применить вооруженную силу. В подтверждение своей угрозы чехи выдвинули против наших частей свой бронепоезд «Орлик», который по своему вооружению и оборудованию был сильнее наших трех броневиков, вместе взятых.
Ввиду невозможности связаться с городом и малочисленности нашего отряда, генералу Скипетрову ничего не оставалось, как отвести части сначала на ст. Михалево, а потом и на ст. Байкал.
Отступление наших частей на левом берегу Ангары произвело самое тягостное впечатление на гарнизон Иркутска, который тоже отступил на Листвиничное, а потом переправился на ст. Михалево.
8 января, на второй день праздника Рождества Христова, части генерала Скипетрова были предательски разоружены чехами на ст. Байкал. До какой степени нападение чехов на наши части было предательским, показывает тот факт, что представители чешского командования за два часа до нападения были с визитом у генерала Скипетрова и заверяли его в своей лояльности.
Конечно, генерал Скипетров никак не мог предполагать такого вероломства со стороны «братьев чехов» и не принял надлежащих мер предосторожности. Нападение на наши эшелоны чехи совершили в 12 часов дня, когда солдаты обедали.
Я был в курсе всех событий под Иркутском, но не был в состоянии предпринять что-нибудь против чехов, ввиду того что штабом генерала Жанена было доведено до моего сведения, что, если я допущу перерыв железнодорожного сообщения и доведу дело до вооруженного столкновения с чехами, союзники будут действовать против меня единым фронтом. Несмотря на это, я все же привел в боевую готовность все силы Читинского гарнизона и предъявил чешскому командованию требование о пропуске на восток поезда Верховного правителя и об освобождении захваченных чехами офицеров и солдат отряда генерала Скипетрова. Не имея возможности оказать давление на чехов на линии дороги, я взял под угрозу обстрела поезд командующего чешскими войсками генерала Сырового, но, к сожалению, мог добиться только частичного успеха – освобождения чинов отряда Скипетрова. Несмотря на то что представители японского командования в Иркутске предлагали генералу Жанену взять на себя охрану поезда адмирала Колчака и гарантировали безопасность его как в самом Иркутске, так и в пути следования его на восток, Жанен предпочел предать адмирала в руки красных.
Как известно, Жанен и чехи сбросили маски еще в Нижнеудинске, когда адмиралу было предложено перейти из его поезда в вагон с чешской охраной. В Нижнеудинске адмирал отчетливо понял, что он предан теми, кому он верил, что представитель «благородной и благодарной Франции» генерал Жанен и командующий чешскими войсками Сыровой решили взять на себя роль коллективного Иуды.
Между прочим, в Чите генералу Сыровому русские офицеры вручили под расписку 30 серебряных двугривенных – символическую плату за предательство.
Чувствуя, что надежды на благополучный проезд на восток нет никакой, адмирал Колчак 4 января 1920 года в гор. Нижнеудинске подписал указ о передаче мне всей полноты верховной власти на территории российской восточной окраины.
Верховный правитель был расстрелян вместе со своим премьер-министром Пепеляевым в Иркутске 7 февраля 1920 года. На первый взгляд покажется странным, почему глава национальной власти, боровшийся так упорно против Советов, не был даже увезен для суда в красную столицу и с ним расправились втихомолку, как будто опасаясь, что не успеют сделать этого, если будут откладывать исполнение приговора до суда. Как будто его пленение и суд над ним даже не интересовали тех, кто еще недавно с трепетом произносил имя адмирала. Ответ на это недоумение весьма прост. В это самое время Сибирская армия подходила с запада к Иркутску. Большевики не имели сил оказать ей сопротивление и опасались возможности освобождения Верховного правителя из красного плена, что неминуемо произошло бы, если бы армия атаковала Иркутск. К несчастью, этого не случилось, хотя в случае атаки города серьезного сопротивления там оказано быть не могло. Иркутская революционная власть уже готовилась к эвакуации города, но судьба, или ошибка каппелевского командования, заставила армию обойти Иркутск стороной, оставив Верховного правителя в руках красных палачей.
Каким же образом могло случиться, что Верховный правитель, находившийся под защитой союзных флагов, был выдан красным?
Дело в том, что в этот период времени, по признанию самого командующего чешскими войсками генерала Сырового, дисциплина в чешских полках была настолько расшатана, что командование с трудом сдерживало части. Грабеж мирного населения и государственных учреждений по пути следования чехов достиг степеней совершенно невероятных. Награбленное имущество в воинских эшелонах доставлялось в Харбин, где продавалось совершенно открыто чехами, снявшими для этой цели здание местного цирка и устроившими из него магазин, в котором продавались вывезенные из Сибири предметы домашнего обихода, как-то: самовары, швейные машины, иконы, серебряная посуда, экипажи, земледельческие орудия, даже слитки меди и машины, вывезенные с заводов Урала.
Помимо открытого грабежа, организованного, как видно из предыдущего изложения, на широких, чисто коммерческих началах, чехи, пользуясь безнаказанностью, в громадном количестве выпускали на рынок фальшивые сибирские деньги, печатая их в своих эшелонах. Чешское командование не могло или не хотело бороться с этим злом, и подобное попустительство влияло самым развращающим образом на дисциплину в полках чешских войск. Что же удивительного в том, что, получив в свою власть состав Верховного правителя, в котором, кроме вагонов Ставки, находился весь золотой запас Российского государства, чехи быстро пришли к соглашению с красными и продали им Верховного правителя за наличный расчет в золоте? Сопоставляя данные о количестве золота, отправленного из Омска, с количеством принятого большевиками от чехов в Иркутске, мы можем восстановить более или менее точную сумму, в которую был оценен адмирал Колчак. Оставшийся у красных генерал Болдырев в своих записках указывает, что чехами в Иркутске было сдано красным всего 250 миллионов золотых рублей, тогда как, по сведениям лиц, сопровождавших этот литерный поезд, количество отправленного из Омска золотого запаса превышало эту сумму более чем в два раза.
