Черчилль предпочел бы, чтобы все документы стали достоянием общественности, но следственная комиссия из восьми высокопоставленных лиц под председательством лорда Кромера показалась ему равноценной заменой: можно было рассчитывать на непредвзятость, Уинстону даже предложили лично дать показания. Однако в этот момент произошел новый театральный поворот: корабль, на котором лорд Китченер отправился в Россию, подорвался на мине и затонул, унеся на дно всех, кто был на борту. В пучинах вод погиб один из главных виновников поражения на Галлиполи… Осиротевшее Военное министерство возглавил Ллойд Джордж, что для британской армии было скорее хорошей новостью, хотя новый министр тоже позволил захомутать себя апологетам войны на изнурение. Для Черчилля же затеплился лучик надежды: быть может, ему отдадут освободившееся Министерство вооружений? Новое разочарование: портфель достался Эдвину Монтегю, и Уинстон вернулся к своему одиночеству, пытаясь найти утешение в рисовании пейзажей[103], подготовке к докладу на следственной комиссии и в нескольких речах, которые никто не слушал. Впрочем, одиночество Черчилля было всегда относительным. У него имелись верные и деятельные друзья во всех партиях, даже среди тори: Макс Эйткен, Ф. Э. Смит и даже сэр Эдуард Карсон, забывший все разногласия по ирландскому вопросу. Кроме того, Черчилль заслужил себе как на фронте, так и в парламенте солидную репутацию военного человека, и все больше офицеров, солдат, моряков, чиновников, инженеров и техников с оружейных заводов доверительно делились с ним увиденными недостатками, слабостями и скандальными просчетами в организации и ведении военных действий. Их примеру следовали и некоторые министры… Именно так Черчиллю стало известно в начале сентября, что Хейг, отчаянно пытавшийся вернуть инициативу посреди кровавой бойни на Сомме, готовится применить несколько имевшихся в его распоряжении танков. Для Черчилля это стало бы катастрофой, ведь без малого год он не переставал повторять и писать, что танки («его» танки) должны применяться массированно, что позволит с полной отдачей использовать эффект неожиданности и совершить прорыв, который могла бы развить пехота. Ввод в бой отдельных единиц лишь встревожил бы противника, раскрыв потенциал новых машин, в которых Черчилль видел оружие победы. Он поспешил к Асквиту и, объяснив суть дела, умолял вмешаться. Премьер-министр внимательно его выслушал и… ничего не понял. Он был не силен в военных материях, его заботило другое. В середине сентября пятнадцать танков в разрозненном порядке поучаствуют в боях на Сомме, но с такими ничтожными результатами, что немцы даже не обратят на них внимания…[104]
Дни правительства Асквита были сочтены. Пережив немало политических кризисов и военных поражений, оно было взорвано изнутри в начале декабря 1916 г. Устав от неспособности Асквита эффективно управлять работой Военного совета, Ллойд Джордж и Бонар Лоу потребовали создания нового органа, который бы действовал постоянно, реально принимал решения и… не возглавлялся бы Генри Асквитом. Последний очень ревниво относился к своим полномочиям и потому ответил отказом. 5 декабря Ллойд Джордж, Лоу и лорд Керзон подали в отставку, вызвав падение правительства. Король поручил Лоу сформировать новый кабинет, но вождь консерваторов отклонил эту честь, которая перешла к Ллойд Джорджу.
Черчилль был уверен, что уж теперь-то Ллойд Джордж отдаст ему какое-нибудь министерство; более того, он полагал, что ему предоставят самому выбрать себе пост, и, хорошенько все обдумав, решил вернуться в Адмиралтейство. Как бы не так! Наш герой в очередной раз грешил избытком оптимизма. Дело в том, что, свергнув Асквита, Ллойд Джордж лишил себя поддержки большинства своих сторонников, внеся раскол в ряды либеральной партии; поддерживавшая его фракция была ослаблена внутрипартийной борьбой, так что выживаемость нового коалиционного правительства зависела главным образом от доброй воли консерваторов, занявших в нем ключевые посты: Бонар Лоу – министр финансов, Бальфур – министр иностранных дел, Роберт Сесил – министр блокады, Остен Чемберлен – министр по делам Индий, лорд Дерби – военный министр, сэр Эдуард Карсон – первый лорд Адмиралтейства. Явно или неявно все эти люди дали понять премьер-министру, что не допустят возвращения Черчилля в правительство. Volens nolens, Ллойд Джордж был вынужден сообщить Черчиллю, что для него нет места в его кабинете.
Черчилль был вне себя, но Ллойд Джордж, несмотря ни на что, оказал ему огромную услугу, обещав опубликовать отчет комиссии по расследованию Дарданелльской операции, как только он будет завершен, то есть в феврале 1917 г. Асквит сопротивлялся этому всеми силами, что немудрено: члены комиссии, назначенные самим же Асквитом, подвергли жесточайшей критике его политику в течение всего рассматривавшегося периода, отметив, в частности, что между 10 марта и 14 мая, когда на Галлиполи наземная операция вошла в решающую фазу, не было проведено ни одного заседания Военного совета. Другим главным обвиняемым стал, как нетрудно догадаться, лорд Китченер, чьи проволочки и трусливые метания до и во время операции были безжалостно отражены в отчете. Черчилля же практически полностью оправдали, хотя он не мог рассчитывать на предрасположенность к нему членов комиссии: в отчете признавалось, что его план штурма с моря был одобрен всеми экспертами и что, вопреки распространенным позже обвинениям, он никого не заставлял его принимать и исполнять насильно. Также признавалось, что его изначальная концепция комбинированного удара с моря и суши была правильной, и со стороны Военного совета было ошибкой не оказать давления на Китченера и не прислать необходимые войска в разумные сроки. Все это вызвало сильнейшее замешательство в обществе и некоторое смущение у консервативной прессы: более двадцати месяцев справедливой критики неожиданно оказались почти двумя годами злобной клеветы… Лорд Нортклифф и другие магнаты консервативной прессы были вынуждены ослабить натиск на бывшего первого лорда (по крайней мере, пока не забудется доклад дарданелльской комиссии).
Время, повороты политики и сам ход войны теперь работали на Черчилля. Ллойд Джорджу удалось повысить эффективность Военного совета, но зато ему нелегко давалось управление коалиционным правительством, где тон задавали консерваторы Бонара Лоу; как и они, премьер-министр должен был слепо довериться военной верхушке Генерального штаба, продолжавшей следовать по пути войны на истощение, заводившему в тупик бессмысленной бойни, стыдливо прикрываемой словом «наступление». Провалы этих инициатив и вызываемое ими недовольство записывались в пассив его правительства, и хватило бы сплоченной коалиции либералов Асквита, лейбористов и ирландских националистов в палате общин, чтобы кабинету Ллойд Джорджа пришел конец.
