Жан Батист Жюль Бернадот умер от апоплексического удара в возрасте 81 года 8 марта 1844 г., оставив по себе в Швеции добрую память, а его потомки правят этой страной до сих пор. Незадолго до смерти, узнав, что останки его непримиримого визави и свояка Бонапарта наконец будут погребены в Париже, он горестно воскликнул: «Когда-то я был маршалом Франции, теперь всего лишь король Швеции». Уже будучи монархом, Бернадот всячески избегал людских глаз, когда купался. Даже слуги ни разу не видели его обнаженным. И только когда он скончался, все узнали о причине такого поведения: на груди у этого короля удрученные подданные обнаружили большую наколку, сделанную им в годы революционной молодости: «Смерть королям и тиранам!» Таковы гримасы истории…
P. S. По сложившейся двухвековой традиции личность Бернадота несколько недооценивалась. В первую очередь в нем видели записного гасконца: горлопана, задавалу и примитивного вояку. Вместе с тем его причудливый характер был весьма неоднозначен. Большинство коллег по кровавому ремеслу его недолюбливали, порой открыто, в основном за его весьма специфическую особенность – ожидать развязки событий как бы «сидя на заборе»! Среди маршалата это считалось моветоном! Во многом поэтому в армейской среде гуляло мнение о сомнительности военного дарования гасконского петуха. В действительности Бернадот был cколь умным, столь и волевым и одаренным человеком. Он не был откровенным лгуном и примитивным горлопаном. Просто умел подстраивать свой неординарный характер под изменяющиеся обстоятельства или под натуру того человека, с которым ему на данный момент приходилось иметь дело. Так он управлял своей судьбой. К тому же он обладал особым даром: счастливо оправдывать свои порой малопонятные поступки, а вернее, «топтание на месте». Бернадот прекрасно схватывал положение, понимал, где нужно ждать и где следует торопиться, вносил железное самообладание во все то, что он предпринимал, и добился в конце концов своего. Недаром уже на острове Святой Елены Наполеон так резюмировал отношение к бывшему соратнику: «Я могу его обвинить в неблагодарности, но не в измене».
Мишель Ней Les Brave des Braves («храбрейший из храбрых»)
Наибольшей славой и любовью во французской армии по праву пользовался полуфранцуз-полунемец из Лотарингии, сын бондаря, огненно-рыжий и зеленоглазый маршал Мишель Ней (10.01.1769, Саарлуи – 7.12.1815, Париж). Солдаты любовно звали его Le Rougeaud («красномордый», «рыжий»), а Бонапарт – «рыжегривым львом». Отец Мишеля Пьер Ней был родом из Фридрихсхафена, что на берегу Баденского озера. В молодости он был храбрым солдатом королевской армии, участвовал в неудачной для Франции Семилетней войне и сражался в знаменитой битве при Россбахе c прусским королем-полководцем Фридрихом II Великим, где французы принца де Субиза потерпели унизительное поражение. Максимум, до чего он смог дослужиться, – сержантские нашивки, после чего в 1766 г. вышел в отставку, поселился в Саарлуи и женился на Маргерит Граванинье. Пьер Ней стал мелким собственником, владельцем нескольких небольших участков земли, но его главным занятием было ремесло бондаря. Мишель был вторым ребенком. В крестьянских семьях с их традиционно большим вниманием к старшему сыну и наследнику Мишель если и не был обделен родительской заботой, то в любом случае в разряд баловней тоже не попадал.
Семья Нея исповедовала протестантизм, но, когда Мишель подрос, отец все же решил отдать его для обучения в католический коллеж Святого Августина. Учение давалось маленькому Мишелю без труда, о чем красноречиво свидетельствовали его весьма неплохие школьные отметки. Уже с детства Мишеля отличала склонность к лидерству, которая проявлялась во время обычных для мальчишек игр в «войнушку». Организуя со своими сверстниками потешные баталии, будущий «храбрейший из храбрых» частенько являлся домой с разбитым в кровь носом и в разодранной в жаркой схватке рубашке. По окончании коллежа Ней поступает в услужение к нотариусу, в конторе которого проведет долгих четыре года.
Физически очень сильный, рослый, неутомимый, превосходный наездник, Ней с детства бредил кавалерией. В 18 лет Мишель бежал из родительского дома. В декабре 1788 г. он записался в королевскую кавалерию гусаром и стал нести гарнизонную службу в приграничном Меце. Блестящая униформа – алый ментик с желтыми шнурами, голубой доломан, расшитый широкий пояс, красивый высокий головной убор малинового цвета, ухарски сморщенные сапожки-венгерки и волочащаяся сабля с ташкой – была очень к лицу огненно-рыжему кудрявому зеленоглазому молодцу-эльзасцу с залихватской косичкой над левым ухом – предметом особой гордости всех лихих гусар-сорвиголов той поры. Он быстро прослыл лучшим фехтовальщиком в своем гусарском полку, на него стали делать большие ставки. Записной дуэлянт и забияка, он вскоре настолько серьезно ранил лучшего шпажиста-бахвала из соседнего егерского полка, что того комиссовали из армии. Честь гусарского полка осталась незыблема, а для братьев по оружию Ней стал идолом. Вполне понятно, что эта
Неизвестный художник.
Маршал Ней. Гравюра. 1830-е гг.
бретерская выходка ему, любимцу своего полковника, сошла с рук: несколько дней гауптвахты, и наш герой снова задирал сослуживцев, снова дрался на дуэлях, снова выходил победителем.
Парадоксально, но Мишелю Нею не довелось участвовать в важнейших сражениях Наполеона – ни при Маренго, ни при Аустерлице, ни при Прейсиш-Эйлау, ни при Ваграме! Зато благодаря беспредельному бесстрашию он покрыл себя немеркнущей славой в двух самых неудачных битвах Бонапарта – при Бородине и Ватерлоо! И тем не менее именно его скупой на похвалу Бонапарт называл Les Brave des Braves – «храбрейшим из храбрых». Правда, уже после смерти другого легендарного храбреца – Жана Ланна. Так что наш герой был «храбрейшим из храбрых» № 2! Ней как никто умел вдохновить своих людей, вселить в них отвагу. Эффект его присутствия был волшебным. Там, где появлялся Ней, об отступлении и, тем более, бегстве никто не думал. Его можно было назвать воином из воинов. Мишель не знал чувства страха. Как-то незадолго до смерти его спросили, испытывал ли он когда-нибудь страх. Ней, не раздумывая, простодушно ответил: «Нет, для этого у меня не было времени!»
И действительно, он не любил долго думать на поле боя. Еще в 1797 г., в годы лихой гусарской молодости, шедший со своими солдатами в арьергарде бригадный генерал Ней внезапно обнаружил под Гиссеном бесхозную батарею конной артиллерии. Недолго думая, Мишель развернул горстку кавалеристов и бросил их в атаку на австрийскую пехоту, уже почти завладевшую пушками. После жестокой стычки с подоспевшими на выручку пехотинцам австрийскими тяжелыми драгунами малочисленные гусары Нея разбиты. Сам он в бою ломает саблю, получает тяжелое ранение в правую руку, его придавливает павшей под ним лошадью, и он в первый и последний раз в жизни оказывается в плену. Но очень скоро – 27 мая 1797 г. – его отпустили под честное слово, а затем, задним числом, обменяли на взятого в плен австрийского генерала.
