Русские часто водили нас за нос. Они ни разу не проводили массированной атаки на север с флангов. Иногда противник беспокоил нас силами до полка, но это ни к чему не приводило.
11 июля близ Карасина состоялся наш первый настоящий боевой контакт с противником. Русских не совсем устраивало то, каким образом проходят наши позиции и стремление постепенно их укреплять. Поэтому мы должны были помочь нашим товарищам из пехоты занять господствующую возвышенность. Это не представляло для нас большой трудности, поскольку сами по себе русские не были сильны, и у них почти отсутствовали танки. К тому же они сосредотачивались исключительно на наступлении на запад.
Во время операции нам выдалась возможность подбить одинокий «Т-34», который показался у кромки леса. Радость омрачило происшествие с нашим храбрым обер-фельдфебелем Цветти, бедным парнем родом из области Штирия в Австрии. Мы заправлялись за пригорком, далеко за пределами видимости русских, когда пуля попала в него рикошетом, как гром среди ясного неба. Стоя в своем танке, он помогал грузить боеприпасы, когда шальная пуля попала в него, выбрав из всех частей тела ту, о которой так часто умалчивают в литературных произведениях. Во всяком случае, в Германии в Средние века еще можно было сказать в приличном обществе, что она попала ему в «задницу». Кроме того, мы все над этим хохотали, чем сильно его разозлили. Цветти, с которым никогда ничего не случалось в бою, пришлось эвакуировать из-за этого досадного инцидента. Открытую рану не вылечишь без госпитализации. Позднее я встретил его в 502-м запасном батальоне.
Через два дня русские снова оживились у Карасина. Мы действовали на участке 380-го гренадерского полка, когда я встретил лейтенанта-резервиста Бернда Шэцле. Он получил Рыцарский крест за боевые действия зимой в ранге командира взвода и состоял при нас офицером связи. Как у истинного шваба, у него было настоящее швабское имя, которое в переводе на английский означает нечто вроде «небольшого сокровища». После того тяжелого ранения я вновь встретил его на корабле, который должен был доставить нас домой. Шэцле тогда был всего лишь ранен в руку и мог ходить. Благодаря ему я не лежал таким уж беспомощным и забытым. Он позаботился, чтобы я мог отдыхать на палубе, и опекал меня во время всей длительной поездки.
Во время совещания командного состава перед командным пунктом 380-го пехотного полка нам был нанесен неожиданный визит. Прибыл корреспондент кинохроники, и его сюжет вошел в хроникальный фильм. Для того чтобы сделать свой эпизод еще более реалистичным, он попросил у меня разрешения поехать вместе с нами на следующую операцию. Мне не хотелось брать его с собой, потому что в наших машинах и без того было тесно. Но поскольку операция, по всей вероятности, не должна была стать слишком уж тяжелой, я позволил себя уговорить. В первый и последний раз!
Господин из кинохроники занял место заряжающего, так, чтобы можно было снимать из башенного люка. Наша операция преследовала цель выровнять линию фронта. Фельдфебель Кершер выдвинулся на восток слишком далеко, в результате чего с тремя танками почти застрял в болоте. Я занял позицию на возвышенности, откуда открывался великолепный обзор русских позиций. Противник демонстрировал малое понимание намерений кинематографиста и был достаточно нагл для того, чтобы выпустить в нашу сторону несколько снарядов. Короче говоря, этот парень ни разу не высунулся с камерой из люка. Он всегда кричал «цель», как только мы делали выстрел, и так меня разозлил этим, что я оставался на холме до тех пор, пока не вернулся фельдфебель Кершер. Будь я один, давно перевалил бы за холм, но обходительность по отношению к моему гостю требовала, чтобы он тоже получил какое-то впечатление.
Незадолго до нашего возвращения появились русские с двумя танками, двигавшимися вдоль кромки леса примерно в 1200 метрах перед нами. Однако они вовсе не хотели с нами связываться, просто шли через наш фронт. Я намеренно достаточно долго сдерживался, давая гостю время привести свою камеру в «состояние боеготовности». Он мог заснять реальное уничтожение русского танка, но этого не произошло. Мой первый снаряд прошел мимо, а русские поспешно скрылись из виду, укрывшись в лесу. Эффект от нашего выстрела оказался куда более впечатляющим для нашего кинооператора. Когда вылетел снаряд, он нырнул в башню, как будто получил удар. Наш заряжающий, которому он помешал, конечно, не смог заряжать. Таким образом, оба русских танка были обязаны этой удачей нашему репортеру. Наш друг кинооператор вряд ли когда-нибудь снова выразит желание во время войны поездить в танке. Амбиции и готовность идти в бой — две разные вещи, особенно когда перед тобой враг.
Я был откомандирован в дивизию 15 июля и придан боевой группе, которая незначительными силами создала линию обороны у пункта Маруга. Командовал боевой группой бывший комендант большого города в оккупированных восточных территориях до участия в боевых действиях на фронте. Он не вполне владел ситуацией. В моем присутствии командир дивизии успокоил его по телефону и заверил, что к утру я появлюсь со своими «тиграми».
Ровно в 6 утра лейтенант Эйхорн и я прибыли в автомобиле на командный пункт боевой группы. Я доложился генералу, который был явно удивлен, что не услышал приближающихся «тигров». Он был еще больше поражен, когда я кратко ему доложил, что мои машины, вероятно, в пути, но смогут прибыть самое раннее в 8 часов. Имевший высокий чин господин сказал любезным тоном:
— Ну, друг мой, вам просто повезло! Наша атака, к вашему сведению, начинается в 8 часов!
Иногда нелегко говорить с генералом, особенно в такие критические моменты. Я попытался объяснить ему, что не может быть и речи о нашей боеготовности в 8 часов, потому что я должен провести разведку дорог, ведущих к линии фронта. Кроме того, было абсолютно необходимо встретиться с командиром пехотного батальона. Высокий чин придерживался другого мнения и быстро потерял терпение.
— Дороги и мосты уже обследованы экипажами самоходных орудий. Там, где они смогли проехать, вы тоже проедете на своих машинах!
Многие на моем месте щелкнули бы каблуками и удалились. Однако на кон было поставлено слишком многое. Я объяснил, что самоходное орудие вдвое легче нашего танка и что я принципиально не полагаюсь на разведку, проведенную другими, уже наученный многократным горьким опытом недостоверных результатов. Тут уж мой генерал потерял терпение.
— Я не потерплю поведения «примадонны» со стороны молодого офицера! — проревел он. — Вы начнете атаку в 8. 00!
