5. Подключить к нашей организации все имеющиеся разведывательные структуры и предоставить нам право координировать их деятельность.
Эти соображения с течением времени, вплоть до вступления в силу общего договора в 1955 году, естественно, модифицировались и уточнялись. Но они стали основой для нашей работы.
Читатель, возможно, обратил внимание на то, что в моих предложениях шла речь о включении в состав будущей службы и других структур. При этом мыслились не федеральное и земельные ведомства по охране конституции, а состоявшие из немцев небольшие подразделения с разведывательными задачами, созданные и содержавшиеся союзниками. Но их включение, как это выяснилось позже, оказалось нецелесообразным, за исключением лишь одного случая.
Единственная задача службы внешней разведки – добывать агентурным путем и собирать из открытых источников информацию о других государствах, имеющую первостепенное значение для внешней политики своего правительства. В отдельных случаях поступают данные и о деятельности международных коммунистических организаций. Если они имеют значение для внутренней безопасности государства, то передаются в федеральное ведомство по охране конституции. Сведения о международном коммунизме важны прежде всего для понимания советской внешней политики.
Основная масса данных собирается службой за границей, но иногда они поступают и по каналам внутри страны.
В отличие от службы внешней разведки, ведомства по охране конституции – федеральное и земельные – являются в первую очередь органами безопасности. Они обязаны предотвращать опасность, возникающую внутри страны в результате антиконституционной деятельности, шпионажа и тому подобного, в частности диверсий. На завершающем этапе к делам органов безопасности часто подключаются правоохранительные структуры, так как «стражи безопасности» – например, Федеральное бюро расследований США (ФБР) – не имеют исполнительных полномочий. Таким образом, основная деятельность органов по охране конституции проводится внутри самой страны. При четком разграничении задач интересы внешней разведки и внутренней безопасности могут вступить в противоречие лишь в исключительных случаях.
Для наблюдения за подрывной деятельностью в ФРГ необходима координация деятельности нашей службы и органов безопасности, их тесное сотрудничество, но не организационное слияние. Обе эти структуры разделены в большинстве стран мира. А в Советском Союзе особое внимание уделяется тому, чтобы между разведслужбами и органами безопасности по вопросам их компетенции не возникало конфликтов.
Между тем в Федеративной Республике на повестку дня встал вопрос о воссоздании военных структур. В рамках подготовительной работы генерала графа Шверина назначили военным советником федерального канцлера; вторым шагом явилось образование ведомства Бланка – затем Бланк был назначен министром обороны и начал подготовку к строительству бундесвера. А поскольку Федеральная разведывательная служба еще не имела официального статуса, возникла необходимость создания в рамках вооруженных сил небольшого подразделения, на которое можно было бы возложить задачи военной разведки, в том числе составление пока еще в ограниченных масштабах оценки военной обстановки. Все это, конечно, под патронажем американцев.
Ведомство федерального канцлера потребовало от Бланка, чтобы военная разведка установила и поддерживала тесное сотрудничество с геленовской организацией, пока вновь создаваемая Федеральная разведывательная служба не приступит к делу. Бланк, обменявшись мнениями с Глобке и получив мои разъяснения, принял концепцию единой службы внешней разведки. В дальнейшем он поддерживал усилия, направленные к обеспечению тесного и слаженного сотрудничества между нашей организацией и своим ведомством. Мой будущий преемник Вессель, помогавший мне в отделе «Иностранные армии Востока», возглавил разведку бундесвера.
Вопрос о переводе центральных служб организации из Пуллаха в Бонн никогда не рассматривался серьезно. Хотя сам по себе выбор Пуллаха был чистой случайностью. Вместе с тем это местечко отлично соответствовало нашим требованиям, а кроме того, – в 1947 году это было не менее важно, – помещения нам были предоставлены без особых трудностей: их освободила одна из служб союзников, передислоцированная в другой пункт.
То, что мы были удалены от столицы на 560 километров, нисколько не затрудняло нашу деятельность. Если кому-либо из нас нужно было предстать перед высоким начальством, то для того, чтобы быть своевременно в Бонне, мы пользовались спальными вагонами поездов, рейсами гражданской авиации и автомобилями. Кроме того, я следил за тем, чтобы в нашем боннском пункте связи с правительством находились высокоэрудированные сотрудники, прекрасно обо всем информированные, которые могли в любое время ответить на нужные вопросы.
Наше пребывание вдали от Бонна имело, на мой взгляд, большое преимущество: вся организация в целом и отдельные сотрудники были избавлены от ежедневной изнурительной столичной сутолоки и могли спокойно, без помех заниматься делом. Сотрудники других правительственных служб нам часто просто завидовали.
Наиболее щекотливые вопросы возникали, естественно, по кадровой проблеме. Можно ли было переводить на государственную службу всех сотрудников геленовской организации? Когда и с кем придется расстаться? Какой статус должны получить те, кто перейдет на новую работу? Можно ли рассматривать работу на геленовскую организацию как деятельность в общественном учреждении? Или в правительственной структуре? А может быть, считать ее, эту деятельность, как службу в учреждении союзников? И как это отразится на пенсионном обеспечении сотрудников?
Вопрос следовал за вопросом, причем возникали и такие, на которые с ходу не ответишь. Кстати, некоторые из них не решены до сих пор. И все же нам удалось перевести постоянных сотрудников в феврале 1953 года на оплату по тарифам для чиновников и служащих общественных организаций, в результате чего еще за три года до перехода на государственную службу было достигнуто равноправное положение с другими федеральными ведомствами, по крайней мере хоть в сфере оплаты труда.
Перестройка заставила нас присвоить сотрудникам определенные разряды, как этого требовало положение о тарификации. Что касается машинисток, стенографисток, водителей автомобилей и работников, занятых в технических подразделениях, сделать это было нетрудно. Но с оперативными сотрудниками дело обстояло сложнее. Мы благодарны служащим федеральной счетной палаты, занимавшимся нами в то время, за добрые советы, которые помогали решить наши проблемы, не нарушая духа и буквы существующих положений и законов. К нашей радости, что было конечно же вполне объяснимо, в целом должностные оклады всех сотрудников были повышены. Это дало возможность привлечь на работу новые кадры. Необходимое для этих целей увеличение денежных средств и поступившее в ноябре 1953 года указание из Вашингтона о сокращении ассигнований должны были быть увязаны в общем бюджете. С помощью комиссии по рационализации управленческого аппарата ФРГ, которая уже тогда начала борьбу с новой бюрократией, расползавшейся как раковая опухоль, нам все же удалось успешно решить все финансовые проблемы, не сокращая масштабы разведывательной деятельности.
