Тогда Джэбэ был послан в район Ляодуна, на северо-восток от Пекина, вдоль прибрежной долины. Перейдя Шанхайгуан (Ущелье между Горой и Морем), он дошел вскоре до города Ляодуна (тогда называвшегося Донцзин, восточная столица) и сумел его захватить, перейдя по льду реку Ляо.
Чтобы овладеть укрепленным городом, Джэбэ прибег к военной хитрости, часто применяемой монголами: сделав вид, что он поспешно отступил перед хорошо защищенной вражеской крепостью, он оставил свой лагерь на небольшом расстоянии от города; убедившись, что Джэбэ далеко, жители и цзиньские войска вышли, чтобы заняться узаконенным грабежом. Но после необыкновенного непрерывного перехода конницы, длившегося двадцать четыре часа, монгольский полководец ворвался среди ночи в город, занятый празднованием нового лунного года. Все жители и солдаты пировали, ворота были открыты как в мирное время, а посты охраны пустовали. Джэбэ не стоило никакого труда захватить гарнизон. Это произошло 4 февраля 1212 года.
МЯТЕЖ КИДАНЕЙ
В то время как шквал ледяного ветра обрушивается на Пекин, грозя похоронить весь Северный Китай под снежным саваном, монголы устраиваются на зимние квартиры, не упустив возможности сначала опустошить деревни Шаньдуна в нижнем течении Желтой реки и в других районах, лежащих к северу от Пекина. Некоторые форты оказывают сопротивление: Чингисхан оставляет их, зная, что его слабость — в отсутствии снаряжения, необходимого для осады, и военных специалистов. Толуй, младший сын хана, овладевает несколькими укрепленными пунктами. Но монгольская волна теряет силу и галоп лошадей постепенно сменяется рысью. Захватчик медленно поднимается к северу, оставляя за собой у властей и населения неизгладимый след этого смертоносного рейда.
И тогда, весной 1212 года, на Цзинь обрушилось новое бедствие: потомок древней императорской фамилии Ляо, некий Елуй Люж из киданьской династии, побежденной цзиньскими рузгенами, возглавил мятеж, вспыхнувший в самом северном районе империи, в современной провинции Гирин, неподалеку от бывшей киданьской столицы. Вместе с ним другой киданец, Еди, собирает войска: вскоре силы восставших насчитывают более 100 000 воинов.
Военный мятеж, конечно, привлек внимание монголов, поставленных в известность посланниками. Чингисхан немедленно посылает генерала Альчина, чтобы выяснить неожиданно возникшую ситуацию. Мятежники встречают монгольских послов на берегах Ляо, и глава восставших из осторожности признает себя вассалом великого хана. Подписан договор о союзе, скрепленный ритуальными жертвоприношениями животных и клятвами. Войска, посланные Цзинями против мятежных солдат, прибыли слишком поздно: кидани с помощью монголов обратили их в бегство. Это поражение ослабило Цзиней, так как лишило их территорий, прилегающих к корейскому полуострову, и поддержки значительных военных сил.
После мятежа Елуй Люжа, Шимо Минаня и предательства онгхутов у рузгенов возникли серьезные сомнения в надежности иностранных наемников. Стало очевидным, что любая новая трещина в цзиньском здании грозила ему развалом. При Пекинском Дворе страсти кипят, военные волнуются. Полководцев осыпают упреками, генералов критикуют. Однако даже побежденные, ставшие объектом насмешек и оскорблений, военные решают судьбу страны.
В 1213 году ситуация мало изменилась. Монголы, обосновавшись на севере Китая, опустошают поля и поселки, но им не удается окончательно завладеть живой силой страны, ее большими укрепленными городами, в которых находится гражданская и военная администрация, ее правительством, укрывшимся за каменными крепостными стенами императорской столицы. Кочевники совершают набеги, уводят пленных, но они еще не в состоянии установить в Китае настоящий оккупационный режим. Для этого им нужно было бы содержать гарнизоны и держать в своих руках по крайней мере рычаги административной власти. На самом же деле к этому времени завоеватели-кочевники занимают только маленькую часть огромной территории империи Цзинь.
БОЙ В УЩЕЛЬЯХ
В том же 1213 году армия Чингисхана, казалось, отступившая на высоты внутренних плато, снова спускается в долины Китая. Первая крепость взята ханом, в чьих руках самая прямая дорога к Великой стене.
Эта огромная защитная линия длиной в 6000 километров представляет собой сложную систему фортификаций с двойным, даже тройным поясом укреплений, с малыми фортами, опорными пунктами, исходящими углами, возвышающимися над бровкой. Высота ее стен доходит до семи-восьми метров, здесь и там построены сторожевые башни, казармы, склады, казематы, занятые войсками. Подступы к малым фортам защищены рогатками, состоящими из шипов или кольев. Каждая сторожевая башня поддерживает связь со следующей благодаря системе сигнализации — зрительной (закодированная игра флажками, дым днем и костры ночью) или звуковой (барабанная дробь). Всего за несколько часов можно передать сообщение на расстояние в 500 километров.
Может быть, хитростью, но наверняка благодаря сообщникам и предательству Чингисхану удалось пройти со своей кавалерией через ворота Великой стены. Первым испытанием, которое его ждало, было взятие Хуайлая, маленького укрепленного городка с немногочисленным гарнизоном, защищавшим подступы к цзиньской столице. Городом овладел Толуй, взял ли он его приступом или хитростью с помощью сообщников — неизвестно.
Разгромив китайско-рузгенскую армию, кочевники двинулись вперед по узкому ущелью Нанку между высоких обрывистых скал со сторожевыми постами на вершинах на большом расстоянии один от другого. Пройти по этому стратегическому проходу длиной в 22 километра значило подвергнуться испытанию, полному опасностей. Однако Джэбэ сумел проявить инициативу: он сделал вид, что предпринял разведывательный рейд со своими всадниками, затем, разыграв отчаяние, поспешно отступил. Эта старая военная хитрость удалась ему еще раз: цзиньские войска, выйдя из укрытия, стали преследовать беглецов и попали в самую классическую из засад. Лишившиеся своих защитников посты были взяты монголами, которые проложили себе путь к Лон-Ху-Тай (Плато Дракона и Тигра). От него до Пекина оставалось всего 30 километров.
Одновременно другие военные соединения движутся через Рэхэ и Шаньси. Первым препятствием, быстро преодоленным, была крепость Датун, из которой освободили онгхутских пленников — сына и вдову Алакуш-Тэгина, убитого антимонгольской группировкой. Пекин окружен, в опасности, почти сдан на милость победителя. Ни один проход не стал препятствием для вторжения, так как все гарнизоны пали, не оказав настоящего сопротивления. Удалось миновать ворота Цзуйонгуан, не пришлось брать приступом Великую стену.
