Алексей Иванович сошел с пролетки на Таврической и, изменяя своему правилу торговаться с извозчиком за каждый гривенник, сунул тому бумажную купюру не глядя.
Он шел к Манусу, второму после самого Путилова крупнейшему держателю акций Общества путиловских заводов. В который раз за короткое время он и сейчас, почти подойдя к швейцару, вспомнил нещадные генеральские слова и подумал: «В самом деле, к кому иду?» – но вслух, подбадриваясь взмахом кудлатой головы, сказал удивленно посторонившемуся швейцару:
– Взашей ведь, вот так его высокопревосходительство флота генерал – купцы-золотопромышленники давно уж такого не отмачивают, ай-яй!
Шла, разгораясь, первая мировая война, и человеку военному в отличие от всех других людей надлежало не размышлять, а активно действовать, где бы ни находился – на фронте или в тылу.
Генерал Крылов не менее решительно, чем на Путилова, наступал на морского министра. Тот же, более умудренный дворцовыми тайными ходами, чем маневрированием эскадр, пытался упредить борзой накал своего генерала по особым поручениям:
– Дорогой Алексей Николаевич, у меня для вас преприятнейшая новость: его величество…
– К черту его величество, Иван Константинович! Вы сосватали меня с этой нерусской шантрапой, так будьте же последовательны: если я с нею не управлюсь, обеспечьте мне к полудню субботы два с половиной миллиона рублей наличными, иначе… Нет, иначе быть не может – они необходимы для уплаты получки рабочим, тем самым рабочим, кто обеспечивает огонь наших солдат и матросов по врагу.
– Хорошо, хорошо, Алексей Николаевич, я постараюсь.
– Вот и отлично, ваше высокопревосходительство, извините мою резкость, но иначе я не могу, черт знает, к какой шпане я прикоснулся – всякого навидался, но такого!..
– Да, да, Алексей Николаевич, деньги будут изысканы, я немедленно распоряжусь.
– Благодарю вас, возврат их я гарантирую, разрешите теперь откланяться, ваше высокопревосходительство!
– Право, Алексей Николаевич, войдите же в мое положение – я должен сообщить его величеству о том, как вы отнеслись к благоволению…
– Весьма неблагодарно, как изволили только что слышать, ваше высокопревосходительство, до церемоний ли сейчас, Иван Константинович?.. Впрочем, его величеству можете передать, что долг перед Россией я исполню, как к тому обязывают меня честь и присяга! Честь имею, ваше высокопревосходительство!
Автомобиль устремил генерала Крылова к Нарвской заставе, к главной заводской конторе. Там его, председателя Общества путиловскнх заводов, ждали вновь переутвержденные члены государственного правления: полковник Гагарин, первый директор Политехнического института, профессор генерал-майор Кривошеин, автор проектов Дворцового и Охтенского мостов через Неву генерал Оглоблинский, профессор Морской академии, генерал артиллерии Дроздов, профессор и начальник завода от нового управления. Последний собрал в кабинете инженеров ведущих производств и бюро, а также начальников цехов.
Заводские руководители, врасплох захваченные извещением о секвестре предприятия, недоверчиво поглядывали на новое правление. Оно не представлялось им стабильным – станут тебе вникать в тонкости заводского дела генералы-профессора, дождешься… А если так, то как вести себя с ними, с каким рвением относиться ко всему тому, что будет исходить от генералов-распорядителей? Что, наконец, приготовить в оправдание своего поведения и действий, когда возвратится старое и истинное правление, правление-хозяин, ведь оно по головке не будет гладить за то, что кто-то бросился в объятия правлению явно временному.
Генерал Дроздов доложил Алексею Николаевичу о приеме дел, обмолвился как бы между прочим о том, что на заводе Манус, оказывающий комиссии всяческое содействие в отличие от других членов прежнего правления. В зале установилась тишина.
– Николай Федорович, – намеренно медленно произнося слова, сказал Крылов, – прошу вас немедленно распорядиться сторожевой конторе о том, чтобы не допускать на территорию завода ни одного из крупных акциедержателей, ни под каким видом.
– Но это же – Манус, он председатель ревизионной комиссии! – не сдержался кто-то из присутствующих, ежедневно видевший неимоверно ожиревшего акционера, разъезжавшего по заводу в специальном вагончике.
– Мануса – тем более, Николай Федорович! – подчеркнул Алексей Николаевич и обратился к залу заседаний: – Господа начальники цехов и инженеры, мы – государственное правление заводами – пригласили вас для того, чтобы решить прежде всего, как в ближайшее время значительно увеличить выпуск наступательного вооружения для нашей армии и флота. Начнем с вопросов: я и моя колтеги по правлению ответят на них с исчерпывающей полнотой. Прошу вас…
– Выплата получки, по сообщению из бухгалтерии, задержится?
– Нет, получка всем категориям работающих, как всегда, будет произведена в субботу в полдень.
– Прокатка н сварщики ропщут па снижение расценок, грозят забастовкой, а без стального листа говорить об увеличении выпуска – это, знаете ли, что на гуще гадать.
– Догадываюсь… Кто распорядился о снижении расценок прокатчикам и сварщикам?
– Манус.
– Расценки будут немедленно восстановлены в прежнем исчислении.
– Скажите, пожалуйста, означает ли передача управления национализацию предприятий Общества путнлов-ских заводов?
– Пока это означает лишь секвестр заводов до окончания войны.
– Пока?
– Все в руцех божьих.
– В таком случае лично я подаю в отставку!
– Не советую – время военное, дезертир есть лицо уклоняющееся от исполнения долга… но, впрочем, это-вопрос в компетенции начальника завода генерале. Дроздова.
– Позвольте…
– Разрешаю вам выйти проветриться… Господа, в любое другое время я готов побеседовать с вами па отвлеченные темы, от теории вероятностей по Чебышеву до предпочтительности брюнеток или блондинок. Теперь же обращаю ваше внимание на задержку спуска в боевой строй эсминцев типа «Новик» – германские субмарины все более наглеют и появляются на близких I Кронштадту коммуникациях, кстати. Улыбаетесь? Догадываюсь о причине ваших улыбок: «Кто про что, а кузнец все про уголь», то бишь – моряк о кораблях. Смею заверить, что на этот раз дело обстоит не совсем так: производству ручных гранат, полевых орудий и снарядов к ним – точно такое же внимание нашего правления, как и быстроходным эсминцам. Я не буду вдаваться в подробности – они омерзительны и преступны, но скажу, что прежнее правление акционеров руководствовалось не интересами России, не обеспечением русского солдата всем необходимым, чтобы он мог достойно сражаться с врагом, но ненасытностью утробы, скажем так. Гешу себя мыслью, что высказался я предельно ясно, Николай Федорович остановится на насущных делах цехов и мастерских… Прошу вас, генерал Дроздов!
