Тут же, присев на камень и вынув блокнот, я написал ответ: «Уважаемый товарищ генерал Лукач! Просьба будет выполнена. Листер в образовавшуюся брешь выдвигает одну стрелковую и одну пулеметную роты со взводом танков. Надеюсь, распространение противника на наши тылы будет приостановлено… Будет тихо, обязательно приеду. Искренне ваш Павлито».
Но ночью мятежники опередили нас. Они первыми подали сигнал к бою. Это произошло настолько неожиданно, что в некоторых ротах республиканцев началась паника. Фалангисты бросили в прорыв превосходящие силы, стремясь занять господствующую высоту, удерживаемую нашей бригадой. Пулемет, установленный здесь, внезапно замолчал. Враг стал обходить с флангов. Казалось, вот-вот высота падет.
Республиканцы ответили еще несколькими ружейными выстрелами, но после точной стрельбы франкистских артиллеристов все смолкло. Мы видели, как мятежники вначале робко, а потом все смелее стали карабкаться па высотку. Они, словно муравьи, лезли наверх. Через кладбище мятежники бежали. Лавируя между древними надгробными плитами, они пробирались к позициям республиканцев. Мы находились в двухстах метрах от высоты и видели, как франкисты шли в атаку. Но помочь своим мы не могли. Что же будет? Неужели высота падет? Когда первые солдаты противника поднялись на гребень, неожиданно снова заговорил пулемет. Короткие очереди заставили уткнуться в землю наступающих. Теперь итальянцы могли рассчитывать только на своих солдат, штурмовавших высоту со стороны кладбища. Пулеметчик их не видел, и мятежники могли подкрасться к нему незамеченными.
– Ну, камарада, – шептал стоявший со мной офицер. – Оглянись, посмотри, посмотри в сторону. – Пулемет молчал. Но пулеметный расчет словно услышал совет офицера, передвинулся к другому скату и стал поливать огнем итальянцев, прятавшихся за могильными холмами. Несколько часов продолжался поединок одного пулемета с численно превосходившим противником.
Когда на высоту подтянулись наши войска, мы вместо с Пандо побежали туда. Хотелось обнять и расцеловать храбрецов.
За щитом пулемета сидела девушка и, глядя в осколок зеркальца, гребенкой причесывала густые кудри, Потом достала из кармана пудреницу и принялась припудривать ссадину на переносице.
– Ой, – смутилась она, увидев нас.
– Косметикой занимаетесь? – улыбнулся Пандо.
– Да вот синяк. Неудобно в таком виде показываться. – О, Павлито, – увидев меня, вскрикнула девушка.
Ну, конечно же, это была Энкарнасион Фернандес Луна, командир пулеметной роты.
– Ну как, не подводят «максимы»«? – спросил я.
– Работают безотказно, – улыбнулась Луна. – Может быть, итальянцам они не по душе. Спросите у них.
В эти критические минуты республиканская авиация оказала нам большую помощь. Она наносила бомбовые удары и расстреливала врага пулеметным огнем. Пехота противника еле-еле продвигалась вперед, что касается вражеских танков, то они либо были расстреляны пушками республиканских танков, либо безнадежно застряли, провалившись в жидкое месиво из глины, воды и нерастаявшего снега. Удачные бомбовые удары нашей авиации поддерживали наступательный дух республиканских войск.
В итоге дня все атаки были отбиты, при этом итальянцы понесли большие потери как в живой силе, так и в технике. Республиканцы за этот день не потеряли ни одного танка и ни одного самолета. У итальянцев впервые были взяты большие трофеи: несколько грузовиков с боеприпасами и вполне исправные орудия и пулеметы.
К вечеру противник вынужден был отходить на линию Трихуэке и Каса-дель-Кобо. Пандо решил в оставшееся до темноты время воспользоваться замешательством итальянцев и при поддержке артиллерии и танков захватить Трихуэке. Батальоны с танками подошли вплотную к домам деревни, но взять не смогли: противник оказал бешеное сопротивление. И все-таки это был успех. Закрепить его пришли еще два батальона 1-й ударной бригады.
Поздно вечером вернулся Марио: он допрашивал пленных. Они говорили, что настроение войск, особенно в дивизии «Черные перья», очень подавленное.
В последние три дня мятежники понесли большие потери в людях. Итальянские солдаты в непрерывных ожесточенных боях переутомились и отказываются наступать.
Один из перебежавших к нам офицеров рассказал, что он уроженец Неаполя, служил в полиции, затем в январе 1937 года как доброволец был направлен в один из батальонов дивизии «Черные перья» на должность командира роты.
– В Италии, когда нас вербовали, – говорил, волнуясь, этот лейтенант, – нас убедили, что предстоит легкий поход. Поможете восстановить законную власть генерала Франко и, как победители, вернетесь домой. Теперь, когда мы увидели все ужасы этой проклятой войны, мы поняли, с какими сильными и мужественными людьми ведем борьбу. Мы поняли также, что они сражаются и отдают жизнь за свою землю, за свой народ. А мы за что ведем войну? Что нам нужно в этой Испании? Ровным счетом ничего. Поэтому мы решили группой перейти к вам.
Марио вместе с этим лейтенантом и другими итальянцами-перебежчиками отправился на радиоустановку. Комиссар бригады организовал их выступление для солдат противника. После этого выступления к нам перешли еще две группы итальянцев из дивизии «Черные перья».
Несколько итальянцев были взяты в плен командиром 2-го батальона капитаном Пепе и его адъютантом. Дело было так. Адъютант подготовил для командира новую землянку и, чтобы тот не плутал в лесу, решил его сам проводить. Говоря о каких-то пустяках, они незаметно подошли к блиндажу. Офицер откинул одеяло, заменявшее дверь, и спустился вниз. И тут нос к носу столкнулся с солдатами мятежников. Адъютант и комбат растерялись. Бежать – расстреляют в упор. Минуту, вторую стояли молча. Потом итальянский унтер-офицер вышел на середину землянки и со слезами стал умолять республиканцев, чтобы их не расстреливали, а взяли в плен.
Пепе выпрямился, сделал сердитое лицо и проговорил: «Ладно, не будем расстреливать. Бросайте оружие – отправим в тыл». Так два республиканца взяли в плен большую группу мятежников.
Генерал Манчини, командир экспедиционного корпуса, очевидно, понимал, что его песенка спета. Но тем не менее он шел на все, чтобы поддержать свой авторитет, даже ценой жизни своих соотечественников. Против республиканской 11-й дивизии командование итальянского корпуса ввело в бой четыре дивизии и испанскую дивизию мятежников «Сориа». Но все усилия интервентов продвинуться по направлению к Мадриду остались безуспешными.
13 марта республиканское командование приказало дивизии Листера повторить наступление на рубеже Трихуэке – Каса-дель-Кобо и овладеть этими пунктами.
