В городе — резервы, штаб вражеской дивизии.
В бухте — пароходы.
Снова крепко задумался Ковтюх над картой. Горы, горы… Вспомнились другие горы — за Араксом, Кавказский фронт, отряд Баратова. Был там такой случай: зашли, казалось по непроходимым кручам, в тыл туркам, ударили из пулеметов. Целая дивизия была разбита… Вот и сейчас надо выступать против целой дивизии. Вторая и третья колонны отстали на несколько переходов. Общим командиром Таманской армии избрали матроса Ивана Матвеева. Но сам командующий идет с третьей, замыкающей колонной. Значит, сейчас надо решать ему, Ковтюху. И он решил: трем эскадронам обойти перевал со стороны гор, ворваться в город, разгромить штаб дивизии; одному пехотному полку спуститься по скалам к морю, добраться по камням до бухты и захватить пароходы, остальным частям атаковать перевал в лоб.
В ночь на 1 сентября началось. Основные части подошли к перевалу. Все выше, все круче подъем, а впереди почти отвесная скала. Бойцы лезли вверх на плечах товарищей, втыкали штыки в расселины меж камней, находили опору и карабкались дальше. Перед рассветом Ковтюх отдал приказ: «В атаку, вперед!»
Без выстрелов — не было патронов — бросились в штыки. Одновременно ударили по городу с тыла, в обход, кавалеристы. Растерявшийся противник оставил позиции и бросился к пароходам, но там тоже уже были таманцы. Вся белогрузинская дивизия — до 10 тысяч солдат — была разгромлена наголову. Потери таманцев составили всего несколько десятков убитыми и ранеными. В Туапсе было захвачено 16 орудий, 6 тысяч снарядов, 800 тысяч патронов, 10 пулеметов. Ковтюх выдержал экзамен…
После Туапсе свернули на дорогу к Белореченской. Хотя по-прежнему было плохо с продовольствием, таманцы повеселели: страшная горная дорога осталась позади, в Туапсе хорошо вооружились за счет трофеев, теперь у каждого бойца было по 200–300 патронов.
В главном штабе белых переполошились. Сам главнокомандующий Деникин приказал генералу Покровскому во что бы то ни стало задержать и уничтожить таманцев.
Первая серьезная встреча с передовыми частями Покровского произошла под станицей Пшехской. В ночь на 11 сентября таманцы окружили и разбили эти части. Покровский отступил к Белореченской, где укрепился в окопах на правом берегу реки Белой.
Ковтюх выехал на разведку местности и решил повторить ночную атаку. Чтобы противник не догадался о плане нового боя, к вечеру 12 сентября части прекратили огонь. Под покровом темноты бойцы подобрались к самому берегу реки и, когда начало светать, бросились с высокого обрыва в воду. Переплыв глубокую реку, быстро взобрались на противоположный берег и без выстрела ворвались в окопы белых. Одновременно кавалерийские эскадроны внезапным налетом проскочили через железнодорожный мост и ворвались на улицы Белореченской. Неся крупные потери, белые в беспорядке бежали, генерал Покровский почти нагишом едва ускакал на неоседланной лошади.
Тогда Покровский решил применить новый, «психологический» метод. Вечером 14 сентября к Ковтюху привели отпущенного белыми пленного с письмом от Покровского. Епифан Иович стал читать. После потока самых отборных ругательств шла суть: «Ты, мерзавец, опозорил всех офицеров русской армии и флота тем, что решился вступить в ряды большевиков, воров и босяков, имей в виду, что тебе и твоим босякам пришел конец: ты дальше не уйдешь, потому что окружен моими войсками и войсками генерала Геймана. Мы тебя, мерзавца, взяли в цепкие руки и ни в коем случае не выпустим. Если хочешь пощады, то есть за свой поступок отделаться арестантскими ротами, тогда я приказываю тебе исполнить мой приказ следующего содержания: сегодня же сложить все оружие на ст. Белореченской, а банду разоруженную отвести на расстояние 4–5 верст западнее станции; когда это будет выполнено, немедленно сообщи мне на 4-ю железнодорожную будку!»
Ковтюх усмехнулся. Ответ был у него уже готов, оставалось подождать несколько часов до начала задуманной атаки. В ту же ночь половина всех сил Покровского была уничтожена, а другая половина откатилась к Екатеринодару, очистив путь таманцам.
Теперь до главных сил красных было уже недалеко. Но те, считая таманцев давно погибшими, продолжали отходить, взрывая все мосты, которые приходилось восстанавливать колонне Ковтюха. В ночь на 17 сентября помощник Ковтюха на легковом автомобиле с пулеметом прорвался через белый лагерь в станицу Лабинскую и успел сообщить уже собравшимся отходить красным частям о подходе таманцев. Вернулся он с несколькими эскадронами конницы главных сил.
И вот 17 сентября в станице Дондуковской произошла долгожданная встреча. Вынесшие невероятные, нечеловеческие трудности, многие бойцы плакали— вспоминая погибших в боях, от переполнявших чувств. Состоялся грандиозный митинг. Единодушно и не раз неслось могучее: «Да здравствует советская власть!»
«В этот знаменательный день, — рассказывал Е. И. Ковтюх, — произошло соединение 40-тысячной массы рабочих и крестьян, которые не отдались на позорное рабство, издевательство, избиение и насилие врагам трудового народа, перенесли все трудности и, потеряв все, что имели у себя дома, достигли своей цели, пробились и влились в общую семью рабочих и крестьян РСФСР».
Вечером 19 сентября, преодолев упорнейшее сопротивление офицеров корниловской и марковской дивизий, защищавших на баррикадах каждую улицу, таманцы освободили Армавир.
Отсюда Ковтюх послал главнокомандующему Сорокину телеграфное сообщение о прибытии и получил ответный приказ остановиться в Армавире, чтобы прикрыть переформирование основательно потрепанных и уставших за время долгого отступления главных сил.
Прикрывая другие части, переформировывались и сами таманцы. Силы всех трех колонн приказом Реввоенсовета Северного Кавказа в конце сентября слились в одну Таманскую армию численностью в 30 тысяч штыков и 5 тысяч сабель при 32 орудиях. Командующим армией был назначен Ковтюх, начальником штаба — Батурин, комиссаром — Ивницкий.
Г. Н. Батурин, участник похода таманцев, писал: «В 1-й колонне Ковтюх пользовался громадным доверием и популярностью, во 2-й и 3-й колоннах тоже слышали и знали о нем, знали также, что Ковтюх шел авангардом армии, памятны были его победы у Архипо-Осиповской, Михайловский перевал и Армавир… Боевые отличия Ковтюха и его популярность вполне соответствовали такому назначению».
Став командиром, Епифан Иович по-прежнему сталкивался с большими трудностями в снабжении своих частей: не хватало патронов, обмундирования, почти половина бойцов ходила раздетой и разутой. И все же боевой дух таманцев, ряды которых цементировали коммунисты, был необыкновенно высок. Армия отбила попытки корниловцев и марковцев, поддержанных алексеевскими и дроздовскими частями, снова вернуть Армавир и сама перешла в наступление на Ставрополь. 25–28 октября развернулись бои за город. Лежа в цепи, бойцы дрожали от холода и прижимались друг к другу, чтобы согреться. Почти не было патронов. Но Ковтюх мастерски разработал план операции: умело проведенная артиллерийская подготовка и внезапная атака принесли успех. Захватив богатые трофеи, таманцы под звуки оркестра вступили в город. За героическое взятие Ставрополя ВЦИК наградил Таманскую армию Красным знаменем.
